ШАНЬ СА - ЧЕТЫРЕ ЖИЗНИ ИВЫ

Накануне прошёл сильный дождь. Вода просочилась внутрь через щели в крыше, на полу тут и там стояли лужи. Воздух был стылым, пахло грязью, мочой и ржавчиной. Я лежал на подстилке, стуча зубами от холода. Сон не шёл, я пытался и никак не мог успокоиться, мысли метались, как сорвавшаяся с поводка лошадь. Я вспомнил девочку, которая так вдохновенно говорила с толпой год назад, в Пекине. Когда мы встретились в поезде, она рассказала, что училась на факультете классической литературы Народного университета, и назвала мне своё имя — Ива. Я рассмеялся.

— Ива? Это имя из стихотворения Ван Вэя: [10] Ван Вэй (701–761) — один из самых великих мастеров династии Тан, художник, поэт и музыкант. Эту прощальную оду распевал весь Китай.

Город Вэя, рассвет, лёгкий дождь

Прибил пыль,

Харчевня окружена зеленью,

На иве появляются свежие листочки.

Друг мой, выпейте ещё вина,

Прежде чем отправиться на запад

Через Врата Солнца, [11] На запад от Врат Солнца лежит страна татар.

Вы больше не встретите земляков.

Она смущённо покраснела и покивала головой.

— А знаешь ли ты, товарищ Ива, что твоё имя — пережиток феодализма? — сказал я, желая поддразнить её. — Почему ты не возьмёшь другое?

— Я собиралась, — ответила она и опустила голову. — Хотела назваться Тополем, но было бы очень трудно поменять документы. Я хотела уехать в деревню и не успела предпринять необходимые действия.

Она выглядела такой огорчённой и сконфуженной, что я сказал, желая её утешить:

— Ничего страшного. Ива звучит намного оригинальней.

Вспомнив об этом разговоре, я улыбнулся. Невероятно, до чего наивна эта студентка. Жаль, что я потерял её в толпе на вокзале.

Утром нас разбудил горн. Солдаты приказали нам встать и весь день муштровали на Театральной площади. Мы научились стоять по стойке «смирно», поворачиваться по команде направо и налево и ходить в ногу. Вечером на вокзал прибыла новая группа красных охранников. Я воспользовался сумятицей и отправился прогуляться по городу. Улицы тонули в темноте. Лишь изредка свет из высокого окна или от лампочки под козырьком выхватывал из мрака дерево, тротуар, щит с дацзыбао, рухнувшую стену, изрешечённый пулями фасад дома, заросший сорняками пустырь. Проспекты в городе Мэйлинь были узкие, статуям Председателя Мао недоставало величественности. Всё вокруг казалось мне до ужаса провинциальным. Прохожих на улицах было немного, но я то и дело натыкался на баррикады, проволочные заграждения и канавы, вырытые под траншеи. У ворот какого-то завода патруль меня остановил, тщательно обыскал и допросил. Я сказал, что приехал из Пекина и что участвовал в демонстрации 8 августа, их подозрительность рассеялась, и они стали расспрашивать о здоровье Председателя.

Наступило время ужина, они угостили меня лепёшками и рассказали, что, когда началась культурная революция, город разделился на два противоборствующих лагеря. Они были членами группы «Красный Восток», их противники входили в другую, под названием «Красное Солнце». Сторонники «Красного Солнца» подвергали нападкам мэра города, которого «Красный Восток» взял под свою защиту. Мерзавцы, бандиты, смутьяны из «Красного Солнца» сделали коктейль Молотова, украли дубинки, духовые ружья и топоры и осадили мэрию и главный штаб «Красного Востока». Его члены ответили насилием на насилие. Противники занимали оружейные заводы, больницы, школы и фабрики. Обе стороны поклялись защищать свою революционную территорию до самой смерти.

— В Пекине армия взяла ситуацию под свой контроль, — прошептал я. — Председатель Мао…

— Председателю дают плохие советы. Премьер-министр Чжоу Энлай — главный ревизионист. Он предал Революцию и учение Мао. Мы здесь сумели противостоять военным. И не отступим, пока не уничтожим «Красное Солнце».

Помолчав, парень продолжил:

— Мы потеряли больше двухсот наших. Их гибель должна быть оплачена кровью.

Он посоветовал мне больше не выходить по ночам и предложил проводить до театра. Мы шли по маленьким улочкам, минуя проспекты и бульвары.

— Следующий поворот направо — и ты на Театральном бульваре. Я дальше не пойду, — сказал мой провожатый.

Я пожал ему руку и поблагодарил, но он не ушёл.

— Могу я кое о чем попросить? — неуверенным тоном спросил он и, не дождавшись ответа, продолжил: — Я всегда мечтал попасть в Пекин и увидеть Председателя. Я знаю, что скоро умру и моей мечте не суждено исполниться. Вот значок, я ношу его с одиннадцати лет. Очень тебя прошу — когда вернёшься в Пекин и пойдёшь мимо Врат Небесного Покоя, надень его на куртку. Меня уже не будет на свете, но мы всё равно встретимся с Председателем, и он узнает, что я всегда был ему верен!