Евгений Гришковец - А.....а

На набережной американское семейство дорогой моему сердцу вид не оценило. Они даже ни разу ничего из того, что мне нравилось, не сфотографировали. Поиграли немного в снежки, собирая чистый и пушистый снег с каменного ограждения, и почти сразу попросили вести их дальше.

Ни площадь, ни главная улица, ни театр, ни фонтан их не заинтересовали. Зато они много фотографировали того, за что мне было как-то неловко. Они активно фотографировали бульдозер, скребущий снег. Бульдозер был сделан из старого-престарого колёсного трактора. Они очень веселились и фотографировали засыпанные снегом старенькие и маленькие отечественные автомобили. Они радовались, глядя на разные вывески, их забавляли наши кириллические буквы. Фотографировали они зябнущих милиционеров, старуху с тяжёлой сумкой, которая шла, опираясь на клюку, в шали на голове. Стив с восторгом щёлкал фотокамерой спящих на канализационных люках бродячих собак. Один раз он попросил меня сфотографировать всё семейство на фоне афиши какого-то нашего фильма. Над этой афишей они смеялись дольше всего.

На них все глазели, проезжающие машины притормаживали, кто-то сворачивал голову, оглядываясь на них. Некоторые люди переходили улицу, чтобы ближе рассмотреть одетую в яркие цвета семейку. А они не обращали внимания на эти взгляды со всех сторон.

Два брата-близнеца постоянно тыкали пальцами то в прошедших мимо них двух солдат, то на лепные украшения фасада здания центральной почты, то на пьяненького дядьку, который уронил свою шапку, попытался её поднять, но упал сам.

А когда нас обогнала высокая стройная девушка в коротком пальто и с длинными красивыми ногами, они присвистнули ей вслед. Эти братья между собой всё увиденное обсуждали. Обсуждали громко, явно уверенные в том, что их не понимают окружающие. Я не прислушивался к их разговору, они просто очень громко говорили, и я, невольно слушая их, пожалел о том, что понимаю английский язык.

Стив много и часто благодарил меня, отбил мне плечо своими похлопываниями, Джессика бесконечно долго рассказывала про свою любимую собаку, по которой сильно скучает и беспокоится за неё. Джулия не проронила за всю нашу прогулку ни слова. Когда мы дошли до ресторана, я чувствовал себя смертельно усталым. Я и думать забыл про какие-то вопросы, и мне всё время хотелось попросить Стива говорить хоть немного потише. Его голос и смех были уже невыносимы.

В ресторане мне досталось труднее и тяжелее всего. У меня и без того кружилась голова от тяжести первого в жизни настоящего опыта общения на английском языке. Перевод же меню и объяснение того, что из себя представляет то или иное блюдо, оказались просто архисложной, а иногда буквально невыполнимой задачей.

От супов они категорически отказались, от закусок тоже. Джессика изобразила рвоту и закатила к потолку глаза, когда я сказал, что холодный говяжий язык с острым соусом (я не знал, как сказать слово «хрен») – это очень вкусно. Мы прочитали всё меню и ни к чему не пришли. В итоге пришлось просто попросить, чтобы повар поджарил Стиву картошки и кусок мяса. Джессика захотела омлет, детям родители заказали курицу. Стив попросил меня посоветовать что-то настоящее, исконное, наше, то есть то, что мы сами здесь едим и любим. Я порекомендовал борщ и солёные грибы со сметаной.

Пока готовили еду, Стив пил пиво, а дети пили колу. Джессика показывала мне фотографии, которые они сделали в Китае, и пила воду.

На тех фотографиях я увидел какие-то китайские здания, великое множество велосипедистов, ржавые грузовики. Увидел Стива в шляпе, который возвышался над облепившими его китайцами.

На одной фотографии на фоне большой статуи дракона стоял пожилой китаец в темно-синей национальной одежде и в шляпе Стива на голове. Джессика сказала, что этот человек показывал им достопримечательности. Тот китаец был, видимо, очень маленьким и субтильным. Потому что в шляпе Стива он выглядел, как гриб.

Обед совершенно не удался. Борщ Стив попробовал, сказал, что это просто супер как вкусно, и к борщу больше не притронулся. Джессика попробовала хрустящий солёный груздь и тут же выплюнула его на салфетку. Мясо Стиву принесли жёсткое и сильно зажаренное, курицу братья и сестра глодали без радости, омлет свой Джессика едва поковыряла. Они всё просили каких-то соусов, или какого-то масла, или какой-то приправы, но я понять их не мог. Единственно, Стив остался доволен пивом и жареной картошкой.

Явно не наевшись, они спросили меня, где у нас можно заказать или съесть пиццу. Я знал одну, с позволения сказать, пиццерию, но подумал, оценил свои иссякшие силы и энтузиазм и засомневался в том, что американцам нужна пицца местного приготовления. Я соврал, что у нас в городе никакой пиццы не делают и никогда не делали.