Бертон Уол - Высшее общество

К счастью для них обоих, они были избавлены от необходимости хранить верность друг другу, избавлены от скуки доверия и ответственности, избавлены от страха разлуки. Их любовь упала им в руки словно спелое румяное яблоко. И в нем не было ни единой червоточинки.

Из всех пар, разгуливающих по раю Грандж-маркета, эта пара несомненно, была самой прекрасной. К тому же от остальных они отличались свободой и завидным умением приспосабливаться к обстоятельствам. Они обладали красотой и знанием, опытом и вкусом. А молодость способствовала тому, что их жизнь состояла как бы из отдельных мгновений, ярких и удаленных друг от друга, как бусины на нитке. Возможно, Венера и Аполлон не стали бы им завидовать, но при встрече они обратили бы внимание на эту пару, полюбили бы их и пригласили на бутылочку вина.

Пол ждал и рассматривал Сибил. У него перехватило дыхание до того она была хороша – гибкая, в голубом костюме чистой шерсти на фоне сверкающих голубых огней посреди груд полиэстерового барахла. Он вдруг почувствовал себя беззащитным и бессознательно провел рукой по волосам, словно пытаясь сбросить наваждение.

Сибил наконец получила деньги и вернулась к нему. Он улыбнулся, взял ее руку и пощекотал ладонь большим пальцем.

– Ты когда-нибудь влипнешь в историю с твоим пособием по безработице, – сказал он. – Если станет известно, что тебя содержат семь самых богатых мужчин страны, тебя упекут за решетку.

Сибил пожала плечами:

– Если бы ты сумел наворовать столько, сколько они, то тоже мог бы взять меня на содержание. И потом, я разменяла не чек по безработице, а другой. В последнем квартале я работала целых шесть недель. Я имею право. А теперь я хочу накормить тебя. Можешь считать, что во мне проснулся материнский инстинкт.

– Так ты моя мамочка? – рассмеялся Пол. – Или мне не прокормиться на то, что я зарабатываю? Оставим этот разговор. Извини, что я его начал.

– Нет, ты извини меня.

– Хорошо, мамочка.

– Ты прелесть. Как же я люблю тебя!

Она не была словоохотливой, и он знал это. Их любовь не терпела отсрочек, у нее не было завтра; она походила на деньги, которые нельзя положить в банк на черный день и которые следует истратить немедленно ad libidium, как он пошутил однажды. [2]Монетка не становится фальшивой оттого, что ее недавно отчеканили.

Вместо ответа он взял Сибил под руку и провел тыльной стороной ладони по ее округлой груди. На мгновение-другое они застыли в волне блаженства у витрины с мороженой рыбой. Отражаемый блестящими пакетами свет мерцал в их глазах…

Это была его идея – совершить набег на запасы Грандж-маркета. Они лежали рядом, и его рука, подобно зверюшке, существующей отдельно от него, лениво ласкала ее тело, бродила в ее золотистых кущах, нежилась на маленьком и плоском, как блюдце, животе, как вдруг яростный голод пронзил его внутренности.

– О Боже! Как же я хочу жрать! – заорал он и вскочил с постели. Сибил смотрела на него с блаженной улыбкой – она не удивлялась, что бы он ни сделал. Для нее он всегда был прекрасен, и она незамедлительно сообщила ему об этом. В ответ он обозвал ее подлой тварью, а затем несколько раз с нежностью повторил брань шепотом.

– Вставай!

Она, мурлыкая, ответила ему такой же бранью и улыбнулась. Он ухватил ее за ноги, подтянул к себе, обвил руками талию и повернул вниз головой. Ее волосы струились по его щиколоткам. Она скрестила ноги у него на шее и, вся извиваясь, принялась тереться ягодицами о его грудь.

– Нет! – закричал он.

В этаком неловком положении, хохоча и с трудом ворочая языком – попробуйте говорить вниз головой! – она пробормотала:

– Подайте мне на завтрак ломтик колбасы и сандвич с яичницей. И не забудьте вишневый сок. Я его просто обожаю!

– Ты отвратительна. Меня от тебя тошнит.

– А мне плевать, тошнит тебя или нет, – отрезала она. Он осторожно поставил ее на пол и взглянул на нее.

– Ну что же, – сказал он, – если тебе плевать, то мне тем более. – Он встал перед ней на колени и осторожно поцеловал ей ноги. Потом они оделись и отправились в Грандж-маркет. Она получила наличные по чеку, они бродили по магазину, покупали еду, и глазели на людей, слушали музыку. Все вокруг казалось каким-то надуманным, словно они пришли в гости к другу, а он стал показывать им свой любительский фильм. Да и сами они ощущали себя призраками как будто их тела находились где-то далеко от Грандж-маркета. Когда она прошептала: «Я люблю тебя», они на какое-то мгновение очнулись, но отрезвление ушло так же быстро, как и пришло. И снова они побрели, как беспамятные зомби, по переходам магазина.