Чимаманда Адичи - Американха

— Но я все равно их читаю, — добавила она. — Как курение: сплошной вред, но продолжаешь этим заниматься.

— Многокостная и многоэтническая, — повторил он, развеселившись, в глазах тепло от нескрываемого интереса; ее обаяло, что он не из тех мужчин, кто, увлекшись женщиной, изображал эдакую прохладцу, деланое безразличие. — Вы аспирантка? — спросил он.

— Я на младших курсах в Уэллсоне.

Померещилось ей или и впрямь лицо у него вытянулось от разочарования — или от удивления?

— Правда? Вы смотритесь более зрелой.

— Все верно. Я поучилась в колледже в Нигерии, прежде чем сюда приехать. — Она повозилась на сиденье, решительно желая вернуться на твердую почву флирта. — Вы тоже смотритесь для преподавателя слишком молодо. Ваши студенты небось путаются, кто тут преподаватель.

— Думаю, они путаются много в чем. Я учу второй год. — Он примолк. — Вы об аспирантуре думаете?

— Да, но меня тревожит, что после аспирантуры я уже не смогу изъясняться по-английски. Знаю одну женщину-аспирантку, подругу подруги, так ее слушать страшно. Семиотическая диалектика интертекстуальной современности. Бредятина совершенная. Иногда мне кажется, что они живут в параллельной действительности академического знания, говорят на академическом, а не на английском и не догадываются, что происходит в настоящем мире.

— Довольно радикальное мнение.

— Не понимаю, как тут может быть иное.

Он рассмеялся, и ей стало приятно, что удалось его насмешить.

— Но я вас слышу, — сказал он. — Мои исследовательские интересы включают общественные движения, политэкономию диктатур, американское избирательное и представительское право, расовые и этнические вопросы в политике и финансирование кампаний. Такая вот у меня классическая самореклама. Бо́льшая часть — чушь собачья. Преподаю я на своих занятиях и раздумываю, какое это имеет значение для ребят.

— Ой, я уверена, имеет. Я бы к вам с удовольствием походила. — Слишком пылко она заговорила. Вышло не так, как ей хотелось. Загнала себя, сама того не желая, в роль потенциальной студентки. Он, кажется, стремился сменить направление беседы — может, тоже не рвался к ней в наставники. Сказал ей, что возвращается в Нью-Хейвен из гостей — ездил к другу в Вашингтон, округ Коламбия.

— А вы куда направляетесь? — спросил он.

— В Уоррингтон. Недалеко от Бостона. У меня там тетя живет.

— А в Коннектикуте бываете?

— Нечасто. В Нью-Хейвене не была ни разу. Но в торговых центрах в Стэмфорде и Клинтоне доводилось.

— Ах, ну да, торговые центры. — Уголки губ у него слегка подались вниз.

— Вам не нравятся торговые центры?

— Если не считать их бездушности и безликости? Вполне нравятся.

Она никогда не понимала вот этого неприятия торговых центров, того, что во всех одни и те же магазины, ей эта одинаковость казалась уютной. А при его-то тщательно подобранном гардеробе он же должен где-то закупаться?

— А вы сами, значит, растите хлопок и шьете себе одежду? — спросила она.

Он рассмеялся, она тоже. Представила себя и его, рука об руку, в торговом центре в Стэмфорде, она его подначивает, напоминает ему этот их разговор в день знакомства и вскидывает лицо — поцеловаться. Не свойственно ей было разговаривать с чужими людьми в общественном транспорте — она станет заниматься этим чаще, когда через несколько лет заведет блог, но сейчас она говорила и говорила, возможно, из-за новизны собственного голоса. Чем дольше они беседовали, тем больше она убеждала себя, что это не случайность, что во встрече с этим мужчиной в день, когда она вернула себе свой голос, есть какое-то особое значение. Она сообщила ему, давясь смехом, как человек, которому не терпится добраться до финала собственного анекдота, о телефонном агенте, считавшем, что Лондон — во Франции. Блейн не рассмеялся — он покачал головой.

— Вообще не учат ничему этих телефонных агентов. Небось наняли на время, без страховки, без льгот.

— Да, — сказала она пристыженно. — Мне его даже немножко жалко было.

— Мой факультет переехал несколько недель назад в другое здание. Йель нанял профессиональных перевозчиков и наказал им разложить вещи каждого сотрудника из старой администрации ровно по тем же местам в новых кабинетах. Что они и сделали. Все мои книги расставили как надо. Но знаете, что я заметил чуть погодя? Многие книги были поставлены вверх тормашками. — Он смотрел на нее, словно ожидая, что вот сейчас у них случится общее на двоих озарение, и один озадаченный миг она не очень понимала, к чему, собственно, эта история.