Андрей Бычков - Нано и порно

– Где ты был, Адам? – спросила Ева.

– Я просто слегка задержался.

– У нас есть повод, но нет коньяка, – она загадочно улыбнулась. – Я быстренько. В универсам.

Когда она вышла, он не снимая ботинок, прошел в спальню и просто залез в ее вазу. И вытащил оттуда все ее драгоценности.

«Каждую ночь ты пожирала наших детей, ненасытная самка огня. О, отец! Или это судьба космонавта, сгорающего в свете дня, подобно ночным светилам?»

Алексей Петрович поставил вазу обратно, взял герметический клей и аккуратно подклеил дно вазы к поверхности серванта.

«Стать самому своим сыном».

Надо было спешить. Уже приближались на ходулях призрачные дома терпимости. Из предутренних туманов выплывали изжаренные телки выморочных удовольствий, клизмы машинок БДСМ, экзотические наручники, хлысты, кляпы, золотой дождь, фистинг… Торговали органами, разложенными на прилавках. Еще живые влажные, они вымученно предлагали себя, как последние крабы, поднятые со дна. Они хотели соблазнить Звездохуя как морепродукты. Одна из пизд, самая старая и самая жесткая, даже стала нахваливать складную лестницу рукописи, особенно четырнадцатый ее фрагмент. Прошмандовка хотела соблазнить Петровича небесной машинкой, но Звездохуй знал, что его отец – Земля.

Витрины вдруг лопнули, брызнули и исчезли. Прошмандовка оказалась не более, чем галлюцинацией гигантского порнографического пузыря.

– Куда ты? – удивленно спросила Ольга Степановна, возвратившись с бутылкой Napoleon и сталкиваясь с Алексеем Петровичем в дверях.

– Я скоро вернусь, – кротко улыбнулся он. – Я же твой бог.

Отлет в центр Земли был неизбежен, и прощание не стоило затягивать. Собственно, отлет давно уже черпал свою силу в прощании. Так каждое вопрошание черпает свою силу в ответе. Алексей Петрович знал Хайдеггера в лицо, несмотря на уважение к Тимофееву, Делезу и Гваттари.

В центре Земли было скрыто огненное ядро Отца. Звездохую предстояла трудная работа. Где надо было начинать бурить? Москва уже давно была застроена публичными домами нефтяников. Афины? Дионис усмехнулся, вспоминая деловитых гречанок, торгующих телами рядом с Акрополем. Фивы? На сей раз уже пронзительно засвистел Осирис – о, эти долларовые дайвинговые египтянки. Но где тогда?

Где?

ГДЕ?

Алексей Петрович позвонил Муклачеву. Муклачев был еврей. Он должен был знать. «Что там с Израилем?» – тихо спросил Алексей Петрович. Муклачев горько заплакал, он был старый друг, еще со школьной скамьи.

Итак, ответа не было. Но был трамвай. И этот сука-трамвай уже выезжал обратно из крематория! Алексей Петрович остановил водителя такси, который находился в такси, и потому остановился вместе с такси. И поехал вместе с ним и с такси в аэропорт.

«Я не Миссима, чтобы описывать пристальность неба, его сжатый, пламенеющий узкой полоской закат. Сверхзвуковые скорости – фикция тела. Звездохуй описывает рассвет».

Алексей Петрович смотрел в окно лайнера, в просторечии называемое иллюминатором. Перед его взором в темноту простиралось крыло с мигающей на конце красной лампочкой.

«Звездохуй будет бурить в Кхаджурахо», – сказал про себя Алексей Петрович.

Кхаджурахо был маленькой деревенькой где-то в центральной Индии, ближе к ее востоку. Судя по всему, мягче всего почва была там. Алексей Петрович догадался об этом в такси.

С визами естественно помог Муклачев. Алексей Петрович хотел позвонить Тимофееву, он хотел взять с собой в Кхаджурахо и Тимофеева. Драгоценностей, украденных из вазы, хватило бы и на него. Но у Тимофеева не было телефона и позвонить ему без номера было некуда.

«Вдобавок сейчас он, наверняка, все равно занят. Уходит с тучами на Запад».

Разносили напитки. Стюардесса была в розовых чулках. Алексей Петрович вдруг почувствовал нестерпимое желание ее трахнуть.

«Блядь, ну просто наваждение какое-то».

Это была компания «Air India» с шикарными индианками-стюардессами на борту. Они разносили прохладительные напитки.

«О, моя мама, мамочка моя, в тебе зреет мое семя. Плод моей радости и смеха, отчаяния и печали. Своим сыном вырасту в тебе я, свой отец. В самом центре Земли моей обетованной. О, моя мама, мамочка моя, в тебе зреет мое семя!»

Самолет набирал высоту. Индианка разливала газированный напиток.

«Может быть, загрузить ее в туалет и вставить ей там драгоценностей? Или это есмь преждевременно?»

– Пуйдемте, пуйдемте, – тихо залепетала она по-русски, словно бы читая его мысли.