Бернхард Шлинк - Возвращение

Она задумалась. Ей потребовалось время, чтобы поразмыслить как следует. Потом она сказала:

— Она остается с другим. Ей сообщили, что Карл погиб, и она горевала о нем, а потом встретила другого человека и полюбила его. Карл сохраняет спокойствие, когда она ему об этом говорит. А потом он требует от нее и от того, другого, чтобы они поклялись жизнью своих дочерей, что никогда и никому не расскажут о том, что он жив. Она удивляется, он настаивает на своем, и она дает такую клятву, а вслед за ней клянется и тот, другой мужчина. И Карл уходит навсегда.

«Неужели тебе нечем больше заняться?» Мать умела пробудить во мне угрызения совести. Это был ее способ воспитания, с помощью которого она добилась, что я хорошо учился, и позаботилась о том, чтобы я примерно выполнял свои обязанности по дому и в саду, аккуратно разносил журналы и был вежлив со своими друзьями и знакомыми. Привилегию учиться в школе, жить в красивом доме с прекрасным садом, иметь деньги на все необходимое, а также на кое-какие излишества, наслаждаться дружбой приятелей и любовью матери — все это нужно было еще заслужить. И заслуживать это следовало охотно и радостно; решение конфликта между долгом и желанием заключалось, по мнению моей матери, в том, чтобы выполнение долга стало для меня желанной обязанностью.

Повзрослев, я стал над этим смеяться. Я думал, что я от этого избавился, когда с легким и радостным сердцем отказался от завершения докторской диссертации. Однако стоило матери задать свой вопрос-упрек, как угрызения совести снова дали о себе знать с прежней силой, причем, как и раньше, для этого даже не потребовалось повода в виде дурного поступка. Меня опять мучила совесть, хотя я не знал за собой никакой вины.

Однако кто ищет, тот всегда найдет. В калифорнийском раю я принял решение оставаться для моей бывшей подруги и для ее сына добрым другом, коли они в этом нуждались. Выполнить это решение мне так и не удалось. А ведь это было похвальное решение, и моей сумасбродной подруге Веронике нужен был хороший друг, а ее сын Макс, о котором его родной отец никогда не заботился прежде и не заботится теперь, за восемь лет проживания со мной под одной крышей привязался ко мне больше, чем к кому-либо еще, и мне удалось отговорить его от многих глупостей. Я не хотел, чтобы Макс расплачивался за то, что я не хочу встречаться с мужчиной, с которым Вероника закрутила роман перед тем, как мы с ней расстались.

Встретился я уже не с этим человеком, а с ее новым любовником. Вероника отказалась от моей дружеской поддержки: я, дескать, нужен был ей, когда ее оставил прошлый ухажер, а теперь она и без меня обойдется. Но Макс так обрадовался мне, и мы с ним вспомнили о нашей старой привычке и раз в две недели стали вместе ходить в кино. Иногда мы не только ходили в кино, но заглядывали в кафе, чтобы съесть пиццу или жареные колбаски с картошкой фри и выпить стакан-другой колы.

Теперь мне было чем заняться по крайней мере раз в две недели. Но именно эти занятия вдруг помогли мне взять след в моих поисках, в моих попытках узнать, чем закончилась история Карла, и я воспринял это как знак свыше, позволивший мне не мучиться угрызениями совести и продолжить разыскания. Мы сидели с Максом в кино и смотрели «Приключения Одиссея» с Кирком Дугласом в главной роли, и тут вдруг у меня словно пелена с глаз упала. То, что наводило меня на мысли о Каспийском или Черном море, на самом деле было связано с Эгейским. История «Одиссеи» как раз и была тем образцом, по которому выстраивались истории Карла и его спутников, все их блуждания, приключения, все выпавшие на их долю испытания, их гибель и возвращение Карла домой.

О приключениях Одиссея я читал в детстве в сборнике греческих мифов и легенд. В школе я переводил отрывки из «Одиссеи» с греческого на немецкий, а девяносто шесть первых строчек греческого оригинала я даже учил наизусть. Полифем, сирены, Сцилла и Харибда, Навсикая, Пенелопа, месть женихам — все это сохранилось в моей памяти. В ту же ночь я перечитал «Одиссею». Я начал читать с конца. Я думал, что Одиссей обрел счастье и родину на Итаке вместе с Пенелопой. А тут я узнал, что он, оказывается, снова с нею расстался и с веслом на плече, отправился в путь и странствовал, пока не пришел в страну, жители которой не имели представления о том, что такое весло, корабль, море и соль. Он не остался в этой стране и отправился дальше. Правда, умереть ему было суждено вдали от моря, а поскольку Итака — это остров, то, значит, и умер он далеко от родины. Так предсказал ему Тиресий, когда Одиссей спускался в Аид, а Гомер в конце «Одиссеи» подтверждает, что предсказание Тиресия сбылось.