Михаил Веллер: Веритофобия

Фильма сия создавалась великим народным гением в 1948 году. Это — что? Это — когда? Это после великого послевоенного голода 1946–47 годов. Это когда массовая дистрофия крестьян, когда полтора миллиона умерших от голода, случаи каннибализма и безнадежных бунтов против властей.

Но задача искусства — показать действительность с нужной, партийной точки зрения. «Лакировка действительности», «конфликт между хорошим и отличным» — это все формулировки некогда знаменитые, расхожие. Нас интересует другое — примечательное, характерное, удивительное:

Социальная шизофрения удивляет нас. Вернее даже социопсихологическая. То есть: человек одновременно наблюдает два разных изображения одной и той же реальности — и обоим верит! И они никак не конфликтуют в его мозгу, не вытесняют друг друга. Нет психологической сшибки, нет когнитивного диссонанса.

Упрощаю: на клетке со слоном написано буйвол — и зритель этого зоопарка верит и тому, и другому. Несовпадение надписи содержимому его ничуть не смущает. О как! Он отлично существует в этой двоящейся действительности.

…Итак, советский человек образца 1949 года видел кругом одну реальность, а в кино — другую реальность, и совмещал их простейшим способом. То, что он видит лично вокруг себя — это частность, а в кино — общая типичная картина жизни. Частность может быть противна, неправильна и нежелательна — но она отнюдь не опровергает общей картины жизни. Сосед пьяница и дебошир — но вообще люди хорошие. На работе бардак — но в киножурнале «Новости дня» показывают многие предприятия — и везде порядок, чистота и производительность труда. Черт возьми, у человека может быть понос с метиоризмом, но вообще он звучит ведь гордо, ведь царь природы, плюс ум и благородство.

Между частным, плохим, очевидным — и хорошим, общим, транслируемым — человек выбирает второе.

Во-первых, кино подкреплено авторитетом умных, образованных, ответственных людей. У них ордена, их показывают в Кремле, о них пишут газеты. Их фильмы показывают по всей стране. Уж наверно они лучше знают, что к чему в жизни.

Во-вторых, это очень хорошо — то, что в кино происходит. И люди красивые, и жизнь хорошая, и страданий нет, нет бедности и болезней. Такая жизнь конечно нравится. Такой жизнью пожить никто бы не отказался. И, тем более, все они работают, трудятся, благосостояние их заслуженное, честное, и ничего ведь там невозможного нет — так ведь все и должно быть, так нам и на политинформации говорят, и начальство, и лекторы.

Желание хорошей жизни. Рождающее веру в возможность хорошей жизни. Да когда тебе показывают эту хорошую жизнь таких же людей, как ты. И твоя вера подкрепляется авторитетами. И бесконечные газеты твердят: так и есть!

Это создает эффект наведенного мировосприятия.

Ты воспринимаешь как главное не свой мир, что сам видишь и касаешься, небольшую сферу, в которой реально живешь — а мир общий, огромный, почти весь далекий и невидимый тебе, потому что такой огромный. Этот огромный мир показывают тебе умные люди, которым все верят и которые многого добились в жизни.

…И свою многотрудную жизнь советский человек воспринимал как частность, кучку отдельных недостатков, нормальные и не смертельные жизненные препятствия. А вот устройство всей страны, жизнь всего народа — это была зона справедливости, устроенности, совести и ума. Работящести и зажиточности.

И человек клял начальство и безруких работяг, качество товаров и план по валу — но за нашу советскую родину, самую справедливую и гуманную, честную и добрую — готов был грызть глотку и проливать кровь.

Человек совершенно искренне видит одно — а понимает другое. Сталкивается с одним — а верит в другое.

Иллюзия сплошь и рядом важнее очевидности. В своих суждениях и оценках человек чаще руководствуется наведенной иллюзией, нежели очевидной картиной.

…Так что жили в бедности и голоде — но знали, что это только здесь, ну еще в нескольких местах, но вообще, в главном — та счастливая жизнь «Кубанских казаков» важнее, повсеместнее, правильнее — и по большому счету реальнее наших частных страданий.

Простенький рассказ среднего советского прозаика Александра Яшина прославился. Дело в начале хрущевских времен было, эпоха XX Съезда КПСС — разоблачим кровавого Сталина и продолжим строить социализм с человеческим лицом.

Сидят в избе-развалюхе четыре мужика. Председатель, стало быть, колхоза этого, нищего, как все крестьянство страны, животновод, кладовщик и бригадир: местное правление. Надымили цигарками с самосадом и сетуют, что хозяйство организовано плохо, а начальство руководит сверху неумно.