Андрей Бондаренко - Байки забытых дорог

– Спасибо большое! – Серый пулей вылетел за дверь.

И, надо признать, вовремя! В коридоре уже стоял невообразимый шум и гам, это Генка Банкин всерьёз сцепился с Михасём, а рядом с ними резвым козликом прыгал Витюков, безуспешно пытаясь разнять дерущихся студиозов…

Сергей, на ходу пряча зачётку Поповича в карман брюк, торопливо свернул за ближайший угол. Где-то рядом раздался лихой разбойничий пересвист – это ротмистр Кусков подавал остальным участникам спектакля условный сигнал, мол: – «Отбой, гусары! Всем вернуться в базовый лагерь! Победа! Победа!».

А, вот, праздновали они эту победу, видимо, избыточно бурно и нескромно. Информация-то и ушла – куда совсем и не надо…

Дней через пять-шесть всю славную четвёрку (а Поповича – нет) вызвал к себе Бур Бурыч, усадил, долго – по очереди – смотрел на каждого, а потом сказал:

– Гусар гусару, конечно же, брат. Однако, пора уже научиться и в людях разбираться немного. Взрослые уже, чай…. Одно дело, если бы вы всё сделали втайне от Поповича. То есть, по-тихому выкрали бы зачётку, не ставя его о том в известность, экзамен бы сдали…. Но, как я слышал, он сам всё придумал, да и вас, дурачков наивных, подбил на эту жуткую авантюру? А это – уже совсем другое дело! Нельзя так подло подставлять товарищей – ради собственных меркантильных интересов. Нельзя! Попомните ещё мои слова, не будет из Поповича толка. Не наш он. Не наш! А вы, любезные мои, в следующий раз, пожалуйста, думайте – кому помогаете. Тому ли?

Как в воду смотрел мудрый Бур Бурыч – вскоре попался Попович на каком-то мелком, но откровенном крысятничестве. История получила широкую огласку, все от Поповича отвернулись и перестали помогать в учёбе. Ну, и вылетел он из института – по итогам очередной сессии – как пробка из бутылки с шампанским…

После второго курса всех студентов РТ-80 – в обязательном порядке – отправили в стройотряд. Никто, впрочем, отлынивать – в смысле, косить – и не пытался, в те времена деньги в стройотрядах можно было заработать вполне значимые – хватало на всю зиму.

На всех пошили – в специализированном ателье – стройотрядовскую форму защитного цвета: штаны, скроенные по джинсовым лекалам, и куртки, украшенные всякими и разными цветными эмблемами. После прохождения медосмотра, сопровождаемого многочисленными прививками, студентов усадили – под знаменитый марш «Прощание славянки» композитора В.И. Агапкина – в самый обычный пассажирский поезд, следующий по маршруту Ленинград – Инта.

Но до Инты стройотряд «Восход» так и не доехал, поступила строгая начальственная команда – десантироваться на железнодорожной станции Косью. То ещё было местечко. Сердце всего посёлка, его истинный и наиглавнейший центр – это котельная, дающее зимой живительное тепло, а уже вокруг неё и группировалось всё остальное. В смысле, разномастные и уродливые бараки всех оттенков серого цвета. Ничего другого в посёлке не было…

Пятьдесят пять вновьприбывших стройотрядовцев разместили в самом большом и холодном бараке, обеспечили раскладушками, матрацами и прочими постельными принадлежностями. Выдали ватники, брезентовые штаны, кирзовые сапоги, фланелевые портянки и утеплённые чёрные шлемы с белой шнуровкой – так называемые «монтажки».

Несмотря на то, что на дворе стоял июнь месяц, было очень холодно. По утрам на лужицах даже образовывался тоненький ледок, а днём температура окружающего воздуха поднималась – максимум – до плюс семи-девяти градусов. Ещё и мелкий дождик постоянно моросил – гадость страшная, тоска…

Первые полторы недели «восходовцы» усердно и старательно строили «заборчик» – так это сооружение называл пожилой и хмурый прораб. На самом же деле, речь шла о толстенных и тяжеленных сосновых брёвнах, вкопанных в землю на добрые полтора метра и оплетённых многими рядами (натуральной стеной, чего уж там!) колючей проволоки. «Заборчик» огораживал местную автобазу – несколько длинных бараков, забитых под завязку ржавыми железяками и столитровыми бочками с соляркой.

Прежде, чем вкопать толстый столб, сперва – по строгим технологическим нормам – полагалось ломами выдолбить в вечной мерзлоте глубокую яму объёмом в один кубический метр. Объём этот определялся сугубо на глаз: подготовили ям десять-двенадцать – надо звать строгого прораба. Закапывать (укреплять в мерзлоте) столбы можно было только после его отмашки.