Максим Кантор - Учебник рисования

— Отстань, демагог.

— Или другая история. Лесник погнался за браконьером и пальнул из ружья. А в тех краях грязевые оползни — шуметь нельзя. Ну он и сдвинул один такой оползень. Две деревни накрыло и съемочную группу из Москвы. Это считать катаклизмом? Но устроил-то все дед Михей.

— Дурак ты, Петя.

— Или вот как еще случилось. Ветер оборвал электрические провода в дачном поселке. А один бухой мужик ехал с дачи на мотороллере. В темноте врезался в летний сортир, проломил дверь и упал в выгребную яму. Хозяйка дачи ночью пошла по нужде, только присела, а мужик снизу как заорет. У нее инфаркт: разрыв сердечной сумки. Мужик от страха протрезвел и как был весь в говне положил ее на мотороллер, повез в больницу. Сдал пациента, все нормально — спасли. Но штука в том, что в выгребной яме оказались опасные бациллы ящура — и мужик на себе доставил их в сельскую больницу. Результат: повальная эпидемия ящура, население края на грани исчезновения. Кто виноват? Ветер, мужик или хозяйка, запустившая дачный сортир?

Баринов с удивлением обнаружил, что слушает всю эту ахинею, да еще старается запомнить подробности.

— Ты что, больной? Что ты мне гонишь?

— Так я причины и следствия увязать хочу. Что считать настоящей причиной — должен я читателю объяснить или нет?

— Зачем вообще про эту муть писать? Пиши про ньюсмейкеров! Ситный, Левкоев, Басманов — тебе что, мало? Президент в Казахстан поехал, нефтяную концессию продали фон Майзелю и де Портебалю. Кому твой мужик и твой край интересны?! Пусть хоть все они в говне утонут — никто не заметит! Мне номер продавать надо. Понятно? Каждый день надо продавать.

В «Колоколе» в Лондоне, открывая, по своему обыкновению, новый номер рекламой антикварной мебели, Плещеев писал: «Еще недавно люди, у которых не было ни денег, ни вкуса, очень любили выражение „безвкусная роскошь“. Но не всякая роскошь безвкусна. Чтобы это понять, требуется эстетическое напряжение многих поколений!» Роскошная фотография демонстрировала золотисто-молочный интерьер и главного редактора, покойно положившего одну ногу в шелковом носке и ботинке, пошитом на Севил Роу, на другую — ничем не уступающую первой. И интерьер был под стать обуви; на узорные, тяжелого штофа портьеры только посмотреть — и все сразу становится на свои места: ясно, где демократия и где тоталитаризм. Покойному Александру Ивановичу Герцену и не мерещились такие издания «Колокола». Покойник был известен своим пристрастным отношением к мещанству, недолюбливал старик средний класс. Однако Плещеев мягко, но настойчиво показывал: не во всем, ах, далеко не во всем прав был ушедший от нас Герцен. И кто же станет спорить? Ведь ежели бы правота Герцена была несомненной, так не было бы ни кровавой революции, ни выродков-большевиков, ни прочего безобразия. Да что говорить! Исправлять надо историю, исправлять!

Художником обновленного «Колокола» сделался Гриша Гузкин; из Парижа, где временно проживал мастер со своей подругой Барбарой фон Майзель, он присылал эскизы обложек и заставки к ударным статьям. Так, большим успехом пользовалась обложка, на которой был изображен Кремль, а на шатровом куполе Боровицкой башни державным стягом реяла стодолларовая купюра.

— Остроумно! И как верно! Вот ведь устроился Плещеев! — вздохнул Чириков на заседании редколлегии журнала «Европейский вестник». — Конечно, с мировым именем художника для обложки достать — это вам не фотографии клеить. Дима, ты бы поговорил с теми, кто не разъехался. Стремовский, Струев, Дутов есть еще имена. Спрашивай, не стесняйся — они только вид делают, что для вечности творят, а деньги на пиво всякому нужны.

— Деньги, — сказал Дима Кротов, — кончились.

— Как это — кончились? Нам из фонда Толстого пятьдесят штук перечислили.

— Так мы вам машину купили.

— Без машины главному редактору невозможно, — резонно сказал Чириков. — Мне что, в метро прикажете кататься? А на презентации нового искусства как приезжать?

— Зарплату платить нечем.

— Надо в «Открытое общество» обращаться. Обязаны помочь. Басманов человек адекватный.

— А еще советуют к Михаилу Дупелю, в фонд «Реальная политика». Он, говорят, поддерживает свободную мысль.

— Идти просить, — Чириков скроил гримасу. — Сколько можно унижаться, Димочка?

— Так ведь для демократических же целей, Виктор Сергеевич. На благо свободе слова. Дупель даст — он сам демократ.

— Еще бы, конечно, даст: он губернатором Сургута стать хочет. Нефть качать станет вообще без контроля. Ну пусть денег даст, а мы его губернатором всей Сибири сделаем. Ладно, пиши заявку, схожу на поклон. Работать надо! Быстро поднять материал по Сибири. Что там у нас? Ермак, Колчак?