Владислав Леонов - Мальчишка в сбитом самолете

На КПП скучает заспанный Петя-шахтер. Шапка на макушке, воротник поднят. Заглянул для порядка в кабину, в кузов, ничего запрещенного не нашел. Отметил в журнале время выезда, поднял шлагбаум:

— На вождение?

Рассоха тут же в ответ:

— Это что за наваждение отправляет на вождение?

Отъехали уже порядком, когда до Юхана дошло — засмеялся.

Особенности здешнего вождения я уже освоил. Во-первых, нужно опасаться встречных грузовиков: эстонские молчаливые водители любят бешеные скорости, летят, едва не задевая тебя, не посторонятся перед грозной техникой, каменно сидят в кабинах в своих кожаных кепочках. Перед встречными повозками лучше вообще проползать на малой скорости, сбавляя газ: лошаденки тут нервные, встают на дыбы, норовя телегу опрокинуть.

И еще одно. Здесь привыкли ставить на дороге фляги с молоком, их потом забирают на завод. Так не вздумай наехать на такую флягу — криков не будет, но с лопатой мужик выбежит.

Да и в местный придорожный магазин заходи с осторожностью. Если ввалишься с гоготом, с топотом, будешь лезть через голову товарищей: «Теть, бритву дайте!», не заметит тебя миловидная, светлоглазая «тетя». Мы в таких случаях запускаем вперед Юхана. Войдет тихий мальчик, улыбнется, головку наклонит:

— Тере!

— Тервист! — ответит миловидная.

И покупай, что душа пожелает, на все три рубля!

Сейчас не до магазинов нам, на станцию спешим. Соображаем, влезет ли багаж в кузов, не мало ли мы грузчиков взяли. Где поезд? Нету поезда. Сидит на лавочке перед вокзалом черноглазая женщина в теплом платке, рядом девочка стоит, закутанную куклу держит, мне варежкой машет:

— Сюда, сюда! Здравствуйте! Чего ж так долго? Мама замерзла вся!

— Тере! — говорю я Галинке. — А где ваш багаж?

— Нет у нас багажа! — поднимается женщина. — Нам по всем гарнизонам сундуки возить трудно.

И идет к тягачу с чемоданом в руке, с рюкзаком за спиной. Мы, конечно, чемодан и рюкзак отобрали, в кузове пассажиров разместили, потихоньку, без тряски поехали.

На КПП Петя-шахтер опять в кузов заглянул, всмотрелся в полутьму, узнал:

— Ой, здравствуйте! Как доехали?

— Спасибо, доехали, — ответила жена Пирогова, высовываясь и оглядывая здешний серенький пейзаж. — Школа, магазин, баня есть?

А про жилье и не спросила, только молчком обошла его вокруг, повздыхала. Домик был отдельный, с крылечком, с садиком, с удобствами во дворе, с умывальником на кухне. Пахло свежей краской, струганым деревом.

— Заходите в хату, гости дорогие, — пригласила она нас.

Пока мы топтались в нерешительности, Галинка по-свойски взяла меня за руку и повела в натопленную комнату, посреди которой, в брюках, в белой рубашке и домашних тапочках, стоял Пирогов.

— Папа! — повисла на нем Галинка.

— Пашка! — обняла их женщина.

Юхан тихонько толкнул меня локтем, и мы подались было к порогу, но жена Пирогова приказала нам раздеваться, умываться и садиться к столу.

Галинка захлопала в ладоши, потом опять схватила меня за руку, хитренько смотрит снизу вверх:

— К столу, к столу! Ведите меня к креслу, молодой, красивый. Будьте моим кавалером, помогите даме снять соболью шубу.

Вешаю ее потрепанное пальтишко. Ну, спасибо тебе, Снежная Королева. Будет ребятам в казарме потеха! Вон и Рассохины губы разъехались, даже серьезный Юхан незаметно ухмыльнулся. Топчемся у порога. Женщина сует в руку Пирогова бутылку портвейна:

— Открывай! С приездом.

Тот как-то неловко откупорил вино.

— Наливай, чего ты? Чего им сделается, таким молодцам?

Я вежливо отказываюсь, говорю, что у меня язва и плоскостопие, а парни тоже страдают несварением и недержанием, так что благодарим покорно и спешим в парк, чтобы поставить технику на место.

— Нехай уходят, — обиженно сказала Галинка. — Я сама к нему в гости приду.

— Приходи, приходи! — засмеялся Рассоха. — Только шляпу новую надень. С пером.

— Да вас всех! — рассердилась девчонка. — Мам, дай им хоть сала и хлеба.

Сала и хлеба хватило на все отделение. Рассоха лопал за троих, нахваливал и на вопросы солдат, откуда богатство, отвечал таинственно, на меня кивая: «Одна подруга подарила». Ребята поталкивали меня плечом, а я вспоминал, как Галинка на прощанье пожала мне руку. Ладонь ее была ледяной, от этого у меня самого мороз пробежал по спине. Из тепла в холод приехала, бедная.

Желтая луна. По ней проползают лохматые тучи. По снегу, от казарм к уборной, черная дорожка. На штурмовой полосе четко вырисовывается стена, через нее перемахивают иль карабкаются, стуча сапогами, солдатики. Из всех казарм, подпоясываясь на ходу, бегут к парку солдаты. Тревога!