Татьяна Соломатина - Кафедра А&Г

– Как вы можете так говорить об Алексее Николаевиче! Да он… Вы вообще не с нашего курса, что вы здесь делаете?!

– Не с вашего, не с вашего, успокойтесь. Я с шестого. Что я здесь делаю? То же, что и вы, – внимаю обаятельному и демократичному диктатору. И пребываю от этого в не купируемом ничем восторге.

– Да? А по вашему тону не скажешь, – с сомнением сказала девушка. – И всё-таки почему вы считаете, что он диктатор?

– Вы на четвёртом курсе, да?

– Да, – вызывающе ответила та.

– Тогда уже должны знать такой тип мужчин. Хотя бы теоретически.

– Ой, а вы, можно подумать, великий практик.

– Как раз нет. Я теоретик. И я постигаю… Впрочем, вам это ни к чему. Удачи.

Алексей Николаевич до самого вечера был в отвратительном настроении. Даже какая-то грамота, вручённая ему в муниципалитете лично мэром, не улучшила настроения. Зачем он ляпнул этой девчонке: «Приходите в ректорат»? Зачем ему эта шестикурсница? Что он с ней будет делать? «Проходите, пожалуйста. Не изволите ли по-быстренькому отсосать?» Совсем ёбнулся. Что теперь? Не принимать? Убежать? А она придёт ведь. Придёт, как пить дать. И с таким же бесстрастным выражением прекрасного лица скажет Лиле свою фамилию. Кручинина? Ректор полез в свой ящик со всякими тайными трогательными ненужностями и достал мятый листок. Елена Кручинина. «Не было у тебя кручины, Алёшенька, так ты сам себе кота в мешке тащишь в уютное логово! И что мне с ней делать?.. Садитесь, Елена. Я смотрю, вы увлекаетесь акушерством и гинекологией?.. Идиот. Куда я смотрю? Лена, вы, как я погляжу… Тьфу, привязалось. Смотрю-гляжу. Что я вообще переживаю из-за какой-то девчонки?! Мало мне дома куклы набитой?.. Присаживайтесь, Елена. Я хотел с вами поговорить… О чём? Лена, я пригласил вас… Для чего? Елена, я пригласил вас по-быстренькому перепихнуться. Вот так намного, на-мно-го луч-ше! Ага-ага… Кретин. Студентка Кручинина, какого вам рожна от меня надо? Чего вы ходите, и сидите, и пялитесь? Я ректор, понимаете? Член, блин, корреспондент. Можно считать, уже и действительный. На мази. Глубокоуважаемый человек. У меня всё хорошо. У меня жена с интеллектом продавщицы рыбного отдела универсама, а женщина, к которой я испытывал хоть какое-то подобие светлых чувств, чуть не повесилась из-за меня же, мудака. Лена, я не умею любить и никогда не собирался этому учиться. В моей жизненной работе совсем иные были и есть цели и задачи, и я с ними неплохо справлялся, справляюсь и впредь собираюсь справляться. Вы не нужны мне, я не нужен вам. Если вы хотите найти во мне спонсора, постоянного любовника или, упаси вас боже, друга, то знайте, я бережлив, если не сказать хуже, непостоянен, и друг из меня, как из свиньи скакун. Ага… Я так это всё бодро или проникновенно или как-то там ещё говорю, а она смотрит на меня совершенно бесстрастно и потом говорит: «Так зачем вы меня пригласили, Алексей Николаевич? Я просто слушала ваши лекции. Я действительно такая тупая, что хожу на ваши лекции, а не к Былинскому или Викторине Феодоровне и Борису Яковлевичу, потому что истинно верую в то, что заведующий кафедрой и ректор, без пяти минут действительный, блин, член Академии наук, читает дельные лекции, вот такая я тупая, понимаете?» А ведь не тупая. Я же вижу! Я, быть может, не видный учёный в том смысле, который это академическое старьё вкладывает в это дурацкое словосочетание, но я точно не дурак. И вижу, что и она не дура. И не сумасшедшая. И не влюблённая по уши поклонница, готовая раздвинуть ноги по первому свисту в первом попавшемся месте. У неё какой-то свой план… Зачем я её позвал-то?..»

Шеф вытаптывал роскошный ковёр, пытаясь понять, что и зачем он делает. Чуть не впервые осознание ситуации не приходило. Он всегда отлично знал, что и зачем он делает, будь это безупречная манипуляция, безответственная глупость или даже подлость. Или мелкая интрижка. И чуть не единственный раз в не такой уж и малой жизни он не чуял, как, когда и куда изменится направление, откуда дует ветер и к каким изменениям его личного микроклимата это приведёт. Кажется, не он выбирал направление движения. Впервые.

Загудел телефон.

– Алексей Николаевич, Елена Кручинина, – негромко и, как положено, официально проговорила Лилия Владимировна в селектор.

– Пусть зайдёт! – зло рявкнул он в ответ.

Секретарша отключилась. Чавкнула магнитным замком дверь, и Лена спокойно зашла в кабинет.

– Здравствуйте, Алексей Николаевич, – спокойно сказала она, но глаза были куда живее тех, дневных, публичных.