Сергей Сакин (Спайкер) - Умри, старушка!

Короче, телефон звонил. Трезвонил, не переставая. Любопытство пересилило лень. Кряхтя и матерясь себе под нос, я выполз из ее цепких объятий и подошел к телефону.

— Ну?! — сказал я и сам усмехнулся. Начало беседы уже выходило хамским.

— Стос! — О, Боги, это был хриплый голос Лебедя. Ни с кем не спутаешь.

— Ну? — повторил я в более корректной ин-тонации.

— Встретиться надо. — Голос Лебедя был непривычно мрачен.

— Ну ОК, давай забьемся.

— Через час сможешь на У. быть, — вопросительных интонаций в его голосе было совсем немного.

— Ддтыче?!! Не, Леб, я думал завтра, послезавтра, может…

— Чем скорее, тем лучше, Спайк, давай, шевели тузом!

— Да че случилось-то?!!

— Разговор есть.

— По телефону никак?

— Никак.

— Ну, вводную хоть дай!

— Дерби последнее.

— И че? Я ж не телепат, братец!

— Моб помнишь, как появился? ИХ МОЕ, ПОМНИШЬ?

— Крыса у нас, крыса.

— Леб, а ты не бредишь? — спросил я, сам понимая, что это, увы и ах, не бред. Крыса действительно есть. Я ведь сам поздравлял Лебедя с ее появлением в середине сезона.

— Ладно, я еду. Где всегда?

— Где всегда.

Продолжая кряхтеть и сквернословить, я вернулся в спальню и начал протаскивать ноги в штанины.

— Ты куда? — голос ее прозвучал совсем не сонно, в нем перемешалась тревога и совсем детская обида. Ох, как же мне не хотелось отвечать на этот вопрос! По правде, я бы предпочел смыться по-тихому.

— Спи, милая. Я скоро.

— Ты куда?

— Да, дела у меня.

— Что за дела? Кто это звонил?

— Лебедь.

— Ааа, — ее голос зазвучал тускло, в нем появилась безнадежность.

— Да ты что, солнышко… — я, уже в штанах, плюхнулся на кровать, обнял ее. — Ты чего это нос вешаешь? Мне повешенные носы тут не нужны.

— Ты… опять? — несложно догадаться, о чем это, правда?

— Да ты что, радость! — голос звучал на удивление искренне. По большому счету, я и не врал — какие могут быть махачи в такую рань!

— А зачем тогда?

— Ну, траблы у него какие-то, встретиться он попросил.

— Пускай он сюда приезжает. Поговорите, я вам мешать не буду, чай сделаю. — Безнадежность сменилась просительностью.

— Ластунь, ну я забился уже.

— Ты… правда?

— Ну, конечно, правда, — я стал целовать ее, не разбирая — в губы, в нос, в глаза. — Обещаю, правда! Поговорим, и я вернусь. Может, встретимся и к нам поедем, — вдохновенно сымпровизировал я.

— Приезжай скорей, — она наконец обняла меня. Ее объятия были приятно крепкими.

Я поцеловал ее еще раз, оделся под ее взглядом (один раз она поманила пальцем и, когда я нагнулся, поправила мне ворот), опять поцеловал и вышел из квартиры. Топая по лестнице, лифт не работал с момента нашего здесь появления, я запоздало озадачился мыслью, где же Лебедь нарыл мой телефон. Почесав затылок и не найдя никакого внятного ответа, я выплюнул это из головы, решив спросить при встрече. Хотя сам по себе вопрос был весьма щекотлив. Не люблю, когда что-либо происходит помимо моего ведома. С другой стороны, я мелко видел, как можно заводить такую беседу. Не предъявлять же, действительно, человеку, с которым у меня братство на крови: «Ну и где ты взял мой телефон?!» Я не люблю метро. Хорошо еще, что в честь утра сограждан в подземке было немного. Собирался, по обыкновению, стопить тачку, но уже когда первый бомбила притормозил к обочине, я обнаружил, что в качестве платы за проезд могу ему предложить только автограф участника «Последнего Героя». Бумажник остался дома. Проскочив через турникеты за какой-то молодой чиксой, я обнаружил, что настроение поднялось. Тыщщу лет не входил в метро зайцем, но это умение, приобретенное в годы бит-ничества, (оказывается) никуда не делось. Хоть и ехать было недалеко (всего одна пересадка, если помните), атмосфера подземки успела взять свое во впечатлительном рассудке Вашего покорного слуги — с веселых воспоминаний мысли как-то незаметно перескочили на минорное направление. Опять получалось так, что я бросаю ее. В тот раз это ничем хорошим не закончилось. Что за черт, с чего все это грузево?!! В конце-то концов, она дома, лежит в постели, что ей сделается?!! А я… в конце концов, почему бы не порадовать свое давнее пристрастие — выпивать с утра? Я представил себе ячменную горечь у себя в глотке, приятную прохладу бочкового «Гиннесса» и с этой божественной картиной перед глазами резво поскакал по эскалатору — приехал.

Заведение было почти пустым. Занят был только один столик, и за ним, кроме Лебедя, сидели генералы и несколько бритых из параллельных бригад. Когда я появился в зале, все дружно повернулись и, пока я шел, меня буравили 5 пар глаз. Я поздоровался со всеми и сел на свободный стул. Занял место в круге, состоящем из напряженно-подозрительных лиц. Почти у всех были видны отметины прошедшего дерби — синие подтеки на лицах, пластыри, перебинтованные руки. Даа, назвать тот день нашим можно лишь с бааальшой натяжкой.