Вячеслав Пьецух - Плагиат. Повести и рассказы

Есть у среднего глуповца еще одно вредное свойство, отягощающее его отношения со властями; сам по себе он, может быть, душа-человек, он для тебя последнюю рубашку, что называется, снимет, ну разве только женой не поделится, потому что это уже будет слишком, но стоит составить из глуповцев что-нибудь коллективное — торжественное собрание, производственную бригаду, просто толпу, — так сразу такая выйдет гадость, что плюнешь и отойдешь. Словом, иногда и поймешь шумеро-аккадские приемы глуповских администраторов, посочувствовать не посочувствуешь, а понять поймешь.

Теперь приспела пора предложить ответ и на второй под-вопрос — почему глуповцы мирились с тем, что ими командуют в той или иной мере невежи и дураки: потому что на самом-то деле никто никогда глуповцами не командовал, это только градоначальникам воображалось, будто они командуют, а в действительности они лишь в той или иной степени мешали нормально жить. Оттого глуповцы и отличались мудрым спокойствием перед лицом стихии, оттого и озорничали, и пренебрегали административными играми, и вступали с властями в романтические отношения. То есть народная жизнь настолько богата и глубока, что власть для нее то же самое, что закон Бойля—Мариотта для Антарктиды. А самое главное — это то, что наш человек от бога устроен таким образом, что он совершенно способен к самоустроению, к самостоятельной организации жизни, и поэтому для него неуправление есть самое лучшее управление — ведь, скажем для иллюстрации, не администраторы за него хлеб растили и народ кормили и не правительство отстояло страну в Смутные времена. Вообще вся отечественная история есть история народной борьбы за безвластье в строго государственном смысле этого слова — не мытьем, так катаньем, — не зря нас не привечали все правители, от князя Рюрика до председателя Беляева, то есть все те властолюбивые оболтусы, которые не знали, к чему себя приспособить. Словом, излишне и вредно нами управлять, как излишне и вредно управлять летом. Или не мы с вами в семнадцатом году первыми покусились на государственность — в том-то вся и штука, что мы-то и покусились».

Итак, история как ни в чем не бывало продолжала течение свое.

Что касается собственно истории города Глупова, то она по-прежнему составлялась главным образом из невзгод. Как и в стародавние времена, среди таковых наблюдаются происшествия прямо чудесного свойства, однако в ряду разного рода неурядиц затесались и такие, что имели вполне материалистические истоки и только в ходе развития трансформировались в полнокровные чудеса. Разве что в последние десять лет, отмеченные разнузданной поступью знания, изыскателю не пришлось сиднем сидеть в архивах, поскольку события развивались без малого на глазах; общеизвестно, что в наши блажные дни достаточно купить шесть сотен суглинка по соседству с бывшим приемщиком стеклотары, и новейшая история развивается на глазах.

Стало быть, опять на Руси наступили последние времена, которые у нас повторяются с периодичностью дней недели, и в городе Глупове публика сполна разделила общенациональную, сравнительно трагическую судьбу. И по обыкновению голодала-то она и холодала, и выходила на тысячные митинги в пользу переименования города из Глупова в Непреклонск [54] В первый раз Глупов был переименован в Непреклонск, «вечно достойный памяти великого князя Святослава Игоревича», при градоначальнике Угрюм-Бурчееве, предвосхитившем идеи и методы большевиков, — ведь реки мужик поворачивал вспять! — задолго до рождения Каменного Вождя. , и пряталась по подвалам да погребам от банды проклятого Яшки Шерстня, и платила ясак Первому заместителю главы администрации, и пережила отпадение от города Болотной слободы, и как-то мирилась с озорством сторонников Лучезарного Четверга, — и в общем-то ничего: и публика невредима, и город стоит себе и стоит. Такую редкостную выживаемость можно следующим образом объяснить: если травить тараканов дустом, хотя бы и в щадящих дозах, но в течение многих лет, то у таракана вырабатывается на дуст стойкий иммунитет; так вот если измываться над мирным населением в определенной точке земного шара, начиная с середины IX-го столетия нашей эры, то оно как-то замыкается в себе, на худой конец вымещая свою озлобленность на каком-нибудь безответном существе вроде соседского петуха. Более того, хронические притеснения развивают в народе разные спасительные качества, например, любовь к чтению или неуемную изобретательность, которым власти предержащие не могут противопоставить решительно ничего; глуповцы вон до того дошли, что в девяносто третьем году выдумали способ получения калорий из древесины, чему мы также находим разумное объяснение; как в свое время говорили на Птичьем рынке: «Ежели зайца бить, он спички может зажигать». Ну что ты поделаешь с человеком, коли он умеет извлекать калории из осины? — а ничего не поделаешь, хоть умри.