Робин Фокс - Наша Рыбка

– Нет, название другое.

– В общем, идти тут недалеко. Оно совсем рядом с метро.

– Ладно, увидимся там.

– Там? – переспросил я, подумав, что легче было бы нам двоим пересечься в метро, но Петя не ответил и повесил трубку.

Я вообще-то обещал поехать с семьей к дяде Мише, но от встречи с Ярославной отказаться не смог. С утра я снова волновался. Не стоит мне заявляться в это кафе, все равно ей нравится Петя, а не я. Ну да, точно. Она меня даже не заметила сразу, когда вошла в комнату на дне рождения у Пети. Правда, я тут же вспомнил, как нежно она меня поцеловала тогда, в темноте, сидя на просторах фламандской деревушки. Подумаешь, что просто из страха.

Из дома я вышел зачем-то рано и с замиранием сердца пронесся мимо первого цветочного киоска. Могла ли такая девушка, как Ясна, обрадоваться цветам? Даже если и нет, они всегда действовали безотказно в качестве знака примирения. Но я отправился дальше. У входа в метро были еще два ларька с цветами. Они привлекали желтоватым светом витрин и уютным теплом помещения. Но я снова прошел мимо. На станции «Китай-город» я испытал легкую ненависть к самому себе: забыл кинуть денег на телефон, и интернет на нем отрубился, а где именно находилось это кафе, я, естественно, не запомнил. Я вышел наобум, едва вспомнив улицу: все эти Варварки и Солянки казались мне разными названиями одного и того же места. На часах была половина четвертого.

– Сынок, возьми розы, – предложила мне добрая на вид бабуля с пронырливым расчетливым взглядом.

– Нет, спасибо, – отмахнулся я.

Надо было купить цветы. Очень хотелось купить Ясне цветы.

Но не розы же?

Мне цветы никогда не нравились, но я дарил их Иришке, потому что… потому что мне казалось… Интересно, что мне казалось? По-моему, я их дарил просто потому, что так было нужно. Она это просто обожала. Делала тысячу селфи с букетами и вываливала все в «Фейсбук». Мол, смотрите, какой у меня мужик, – заваливает цветами свою принцессу.

Буэ.

Но сегодня в цветах появился какой-то смысл. У них было какое-то тайное предназначение.

Я заметил маленький цветочный магазин на другой стороне дороги. Времени было полно, и я пошел туда. Единственное, что меня пока останавливало, – это необходимость дарить что-то Ясне при Пете… Мне это дело казалось чем-то личным, даже интимным… Я испытывал невыносимое смущение, едва представлял, что появился свидетель… Мне сразу хотелось провалиться сквозь землю. И все это показалось такой чудовищной романтикой, что я едва не вышел из магазина, сразу после того как зашел. Остановился только потому, что меня окликнула продавщица:

– Я могу вам чем-то помочь?

Я обернулся, уперся в нее взглядом и опять открыл рот, не издав никакого звука, – со мной иногда такое случается, вы уже знаете.

– У нас есть совсем недорогие букеты.

– Цена не важна, – сказал я и замялся.

– А для кого цветы? – Продавщица соскочила со своего табурета и живо подбежала к длинным белым вазам, из которых выглядывали разноперые цветочные головки.

– Для… одной знакомой. – Идеальный ответ трусливого ничтожества!

– Возьмите розы! Они свежие.

– Нет, только не розы, лилии тоже не надо.

Всем готовым букетам было отказано. Гвоздики и герберы также остались в магазине. В конце концов, поглядев с полминуты на маленькие орхидеи, я отвернулся и от них. Я купил синих ирисов, отказался от упаковки, похожей на бальное платье эпохи рококо, и вернулся к метро ждать Петю. Я уже придумал, что скажу ему, будто это от нас двоих.

Пошел снег. Мимо сновали люди, кто в дорогих шубах и шапках из меха, кто в одежде попроще, – но все неизменно черные. Даже если цвет их курток варьировался от темно-синего до темно-коричневого, все равно они превращались в однообразную черную массу под падающим рыхлым снегом. Усиливался ветер, но я не чувствовал холода. Я закрыл глаза и впал в состояние, близкое к медитации, я ощущал ветер под одеждой, мне казалось, будто он проходит сквозь меня.

Однако очень тяжело медитировать возле входа в метро. Скоро я услышал где-то справа истеричные женские вопли и грубый мужской голос, выкрикивающий отборные ругательства. Я открыл глаза: передо мной все так же чинно и величаво возвышались каменные Кирилл и Мефодий, а возле ближайшей красно-бурой церкви причитала старушка. Она продавала что-то, лежавшее перед ней в глубокой коробке, а рядом криволицый поп орал на нее что было мочи. Мне стало смешно и противно одновременно. Я шагнул было к ним, но тут услышал сигнал своего телефона. Это было сообщение от Воронцова: «Я опоздаю».