Евгений Клюев - Андерманир штук

Пал Андреич не отвечал: он во все глаза смотрел на Лизину акварель. «Марьина роща. Этюд 2».

– Кто… рисовал? Кто рисовал, спрашиваю я Вас? – Теперь он изо всех сил тряс пустым бокалом.

– Это прямо называется «вскричать», – поежилась Лиза. – Ну, я рисовала… никакой, пожалуйста, паники. Это очень старая работа, первый курс.

– Вы оттуда? Вы человек оттуда?

– «Оттуда»… в смысле – из Марьиной рощи? Нет, не оттуда. Я человек с набережной Тараса Шевченко… бывшей Дорогомиловской. Ближе к Киевскому.

Пал Андреич тихонько поставил бокал на стол и осторожно наполнил его снова. А потом совсем тихо сказал, глядя на «Марьину рощу. Этюд 2»:

– Простите, что я… что я вскричал. Вы так видели или Вы так знали?

– Мне трудно Вам ответить – Вы дождитесь Льва, пожалуйста. И, пожалуйста, останьтесь трезвым до его прихода, а?

– Поздно, – улыбнулся Пал Андреич. – Вы же сами сказали, что я уже не трезвый. Но я ведь, Лиза, человек пьющий… сильно пьющий – и я не стану более пьяным… нет, скажу по-вашему: более нетрезвым, чем есть. Не беспокойтесь об этом.

– Вы кто? Если, конечно, можно спросить…

– В общем, никто… как сказал Одиссей. Лев никогда не видел меня. Да и с Антоном Петровичем я только раз в жизни встречался, незадолго до его смерти.

– Вы скрипач?

– Ну, вот… все и выяснилось. Антон Петрович рассказывал Льву обо мне… о разговоре нашем? А Лев – Вам, так ведь?

– Почти так… но Вам надо дождаться Льва.

– Вы боитесь меня?

– Нет, – сказала Лиза. – Совсем нет. Я никого не боюсь. Дело вообще не в этом. Просто я не думаю, что я для Вас такой уж ценный собеседник, я… я новичок в этом. – Она отхлебнула вина и проглотила, пытаясь не морщиться. Улыбнулась Пал Андреичу. – Вы знаете, у Льва тут где-то пиво немецкое… из Немецкой слободы. Пейте лучше его.

– Спасибо. Тем более – из Немецкой слободы… когда еще шанс представится!

Пал Андреич пил пиво с блаженным выражением лица и тихо говорил… даже не чтобы говорил – размышлял вслух.

– Вы не можете быть не ценным собеседником. Рисуя так, как Вы, – нет, не можете. Вы суть рисуете… А если, к тому же, Вы в это все не посвящены, то есть были не посвящены, тогда я понимаю Антона Петровича… еще лучше понимаю. Знаете, что он тогда сказал мне? Ах, Пал Андреич, Пал Андреич, говорит, забыли-таки Вы, что и сами скрипач, совсем забыли. А вспомнили бы – и для Вас бы стенки не существовало, говорит, и сами бы Вы – смычком между мирами, логике пространства вопреки… Я ему еще ответил, что скрипочки не ходят туда – и, видит Бог, я уверен был, что не ходят! Скрипочки не ходят, а вот… кисточки – ходят. Но, если кисточки ходят, то и скрипочки должны, правильно? Потому что не может быть так, чтобы у кисточек – одни пути, а у скрипочек – другие. И там, и там – конский волос, так сказать, на дереве… извините. А вот умей Вы на скрипочке играть – как бы Вы, интересно, сыграли то, что кисточкой пишете? Могли бы – на скрипочке?

– Могла бы, – вздрогнула Лиза. – Я бы… я бы в разных октавах играла – одновременно, если так играют. Но я не знаю, играют ли.

– Вы все могли бы, – не слыша ее, продолжал Пал Андреич. – Потому что и кисточка этого не умела, пока Вы ее в руки не взяли. Не умела – суть открывать, ни одна кисточка на свете и ни одна скрипочка на свете суть открывать не умеет, пока рук нет. А тут вот… руки дрожат, на струны не попадают. Но пиво прекрасное, прекрасное… из Немецкой слободы.

– Лев уже здесь, – почти неслышно сказала Лиза и кивнула на дверь: в дверях стоял Лев – и было видно, что он не сию минуту пришел, что давно тут находился. Он смотрел на Пал Андреича – и в воспаленных глазах Льва был покой.

Пал Андреич принялся настолько бесстыдно разглядывать Льва, что в конце концов оба они смутились.

– Простите, – сказал Пал Андреич и отвел глаза. – Мне надо было точно знать, какой Вы.

– А я вот знал, какой Вы, – откликнулся Лев.

– И – какой? – со страхом спросил вдруг Пал Андреич.

– Прекрасный, – просто сказал Лев. – Так и дед о Вас говорил. Он прав. Очень сильно прав. Зачем Вы наливаете себе еще вина?

– А что? – откликнулся тот: с вызовом, черт побери… Не станет же Лев, замечательный Лев, ему трезвость проповедовать!

– Лев? – Лиза не ожидала, что окликнет его, что захочет сейчас вот прямо и спасти Пал Андреича от проповеди. Проповеди – Льва? Непонятно… Лев, вроде, не спец по части проповедей.

Но вопрос «А что?» все еще одиноко висел в воздухе – пока не подлетел к нему, шурша крылышками, тихий-претихий ответ: