Лариса Миронова - Детский дом и его обитатели

– О боже, вы и на небе хотите провести ревизию? Может, ограничитесь пока детским домом? – захохотала она громко, некрасиво кривя ярко накрашенный рот.

Но меня это уже не могло сбить с толку.

– Всюду много неправды. Опровергать очевидное странно, по меньшей мере… – нагло лезла на рожон я.

– Да, согласна, мы живём в мире, где человек человеку – товарищ волк. А ваша своевольная и слишком уж демократическая любовь к этим деткам основана исключительно на порывах вашего сердца, вот и всё, – сказала она. – Никакой исключительной идеи за всем этим не стояло и не стоит. Ваше поведение не может быть примером для подражания. И поэтому в нём нет никакого смысла.

Вот так!

– Я не думала об этом. Но – раз вы советуете, – напрягусь как-нибудь, – сказала я, стараясь не быть резкой.

– Не стоит, ничего интересного всё равно не надумаете. Я вас точно разгадала, – сказала, несколько успокоившись, Хозяйка, уже – с хитрой улыбочкой на лице.

– От сердца человека многое зависит, – упрямо твердила я, – можно изменить окружение, а людей оставить прежними, и ничего хорошего, почти наверняка, не произойдёт. Поэтому я и хочу, чтобы они сначала изнутри изменились, тогда, может быть, и мои усилия изменить условия их жизни принесут хоть какой-то результат.

– Путаница, – развела руками Хозяйка. – Вы уж определитесь как-нибудь конкретнее. А то ведь стараетесь, из кожи лезете вон – и что? Одного образца, даже очень яркого и жертвенного, явно маловато. Для торжества всеобщего счастья нужны усилия многих, а их нет! Человек – эгоист по природе… – Она встала и подошла к окну. – Вон они, от пляжа к столовой, от столовой к пляжу маршируют изо дня в день – помощники называется (за окном виднелась парочка – Валера и медсестричка). Скоро, возможно, очень скоро, и ваш энтузиазм закончится, и вы, повторяю, очень скоро, заболеете Христовым, извиняюсь, бессилием.

.. Возможно, в чём-то она была права. Жизнь безжалостно разрушала мои полуфантастические умозрительные построения на тему о том, как сделать этих детей счастливыми или хотя не дать им стать нечастными. Одного моего желания, однако, явно было мало. Да. Не всё было в моей воле, далеко не всё… Но я уже не могла, не имела права отступить – я видела, знала уже, что эти дети просто не сумеют выкарабкаться сами из той ямы, в которую их безжалостно сталкивала растущая несправедливость нынешней жизни. Конечно, яма пока была вполне уютная, но это была всё же яма. Сейчас им со всех сторон бросают в эту яму щедрые куски, но пройдёт ещё немного времени, и куски падать перестанут…

Что тогда? Пока нет ответа…

Я же постепенно для большинства здешних обитателей становлюсь фигурой комической, жалкой даже… Сторонников у меня здесь не было, ну а Хозяйка… она меня просто изучала – как новый, неизвестный ей доселе предмет. Но, несмотря на это, сдаваться, предавать свой «символ веры», я не имела права.

.. Итак, положительная программа перековки сознания этих детей – для их же спасения – протекала в очень мучительной, и для меня и для них, форме. Я буквально разрываюсь на части, пробуя разные подступы к нашему светлому будущему, однако в результате мы всё надёжнее погрязаем в нашем тёмном прошлом. Выводы пока печальные: жить трудами рук своих – научить наших детей практически невозможно.

Но всё же – должно. Иначе они обязательно повторят путь своих непутёвых родителей. Или, ещё хуже, их просто будут эксплуатировать и в хвост и в гриву, и они не в силах будут этому насилию противостоять.

.. Хозяйка смотрела на меня с некоторым удивлением.

Неужели она меня за такую овцу держит?

– Не обижайтесь, я по-доброму. Ведь ничего нет – ни кола ни двора. Неужели о завтрашнем дне совсем не думаете? Не о себе, так о дочках своих обеспокоились бы. Кто есть по нынешним временам человек без куска? Пустое место, скажу я вам.

– Ой, да разве об этом речь?

Она снова посмотрела на меня раздражённо.

– А вот такой браслет вы хотели бы иметь? – спросила она, сдвигая к запястью манжетку с камушками, каждый ценой, надо полагать, не меньше тясячи.

– Хотела бы, почему нет.

– А я уже, было, подумала, у вас на прочь отсутствуют материальные потребности, – со смехом сказала она, и я вспомнила своё колечко, так и застрявшее в ломбарде (а может, его уже пустили с молотка?). – Ну, так надо же не просто хотеть, а хоть что-либо делать в этом направлении!

– Вы правы, но… – мучительно соображая, чем крыть материальную карту, начала я.