Роман Сенчин - Елтышевы

За почти полгода жизни здесь приятельниц у нее не появилось. Да и у мужа приятелей тоже. Разве что Юрка, который часто заходил, присаживался в пороге, курил, рассказывал, какая летом тут благодать, с готовностью включался в планы Николая насчет строительства – «Да мы такие хоромы отгрохаем! Я помогу, Михалыч, ты что! Дава-ай…» – а перед уходом просил «тридцатничек» в долг. Иногда Николай давал, и тогда Юрка расцветал, тут же предлагал «посидеть, раздавить пузырек», а когда следовал отказ в деньгах, надувался, будто его обманули, не заплатив за выступление положенный гонорар…

У Юрки было шестеро детей – четыре мальчика и две девочки – от тринадцати до четырех лет. Сам он, после закрытия фермы, нигде не работал, жена мыла полы в магазине. «На что живут?» – часто недоумевала Валентина Викторовна и пыталась высчитать: жена получает в лучшем случае тысячи полторы плюс детские деньги (семьдесят рублей в месяц), может, еще как-то родственники помогают, хотя вряд ли, может, что-то Юрка нашабашивает, что тоже маловероятно. На сколько-то, наверное, продают осенью картошку скупщикам. И как, пусть даже на три тысячи в месяц (да нет, какие там три тысячи – меньше), прокормить, одеть всю эту ораву?

Несколько раз она видела Юркиных детей. Старшая, тринадцатилетняя Лида, выглядела на свой возраст, сложена была пропорционально, а уже следующий, одиннадцатилетний Павлик, ростом, сложением смахивал на восьмилетнего-девятилетнего; остальные тоже были низкорослыми, щуплыми, с туповатыми лицами… «И что из таких получится?»

Тех, с кем выросла здесь, кого знала еще до отъезда на учебу в педучилище, Валентина Викторовна почти не встречала. Да и немудрено – без малого сорок лет прошло. Но все-таки было не по себе: казалось, все они вымерли от какой-то страшной чумы или холеры, а те, кто остался, были точно заболевшими или переболевшими совсем недавно – вялыми, равнодушными до неодушевленности. Валентина Викторовна начинала было рассказывать им о своих бедах, о том, что вот на старости лет приходится все начинать сначала, а они механически кивали, уныло вздыхали и смотрели мимо ее глаз, куда-то в пустую даль. И прощались также бесцветно, как здоровались, продолжали медленное передвижение по улице.

Более или менее тесно сошлась Валентина Викторовна только с Леной Хариной – той женщиной, что навестила их в середине зимы, предложила помощь, хотя ее семья тоже нуждалась – ждали контейнер с вещами, а он все не прибывал. Валентина Викторовна посоветовалась с мужем, и они заранее, заочно купили у Хариных бензопилу. За две с половиной тысячи рублей (подобралась как раз такая сумма) – почти на полторы тысячи дешевле, чем та стоила в магазине.

– Вот-вот привезут, – заверяла Елена, убирая деньги в карман. – Вот-вот… Проблемы там с транспортом были, но уже, получены сведения, идет состав. А пила прекрасная – «Тайга»!

Машину удалось наладить, хоть это и стоило денег. В начале апреля перегнали сюда. Гараж пока продавать не решались – все же страшно было терять какую-никакую, но недвижимость в городе. Оттягивали момент окончательного решения.

Николай начал выбирать участок, на котором будет стоять дом. Выбрать, правда, оказалось не так уж просто – несмотря на то что усадьба тети Тани составляла семнадцать соток, двор был крошечный, окруженный строениями: дровяник и угольник, банька, стайки с сеновалом наверху, летняя кухня. За ними – сортир, хоздвор, где летом жили куры. Теснота построек. Конечно, теснота оправдывалась тем, что зимой, в мороз, из избы до баньки или до угольника можно было добежать за секунды. Но куда тут всунуть дом и гараж? Вот пригнали «Москвич», и он занял почти весь двор.

Николай заговорил при тетке, что, видимо, придется ломать дровяник и стайки, спросил ее мнение. Тетка приподняла и уронила тонкую руку:

– Да ломайте, ломайте. Мне-то уж что… Мне бы дожить как-нибудь… Куриц жалко – как они в зиму под небом останутся…

– Построим новую стайку, – с улыбкой, но заметно помрачнев, сказал Николай.

Тетка безнадежно вздохнула.

Настрой что-либо переделывать после этого, как заметила Валентина Викторовна, у мужа ослаб. Он подолгу сидел на трухлявом чурбане во дворе, чаще стал курить. Чуть не одну за одной. Смотрел хмуро на черную покосившуюся избу, на такие же дышащие на ладан сараюшки. Во взгляде читалось: «Что делать? Я не хозяин здесь. Как мне самоуправничать?»

Однажды Юрка привел невысокого, хорошо одетого мужчину в кожаной кепке, с папочкой под мышкой. В первый момент, когда увидела из окна, как они заходят в калитку, Валентина Викторовна перепугалась – кольнуло в сердце, что о Денисе страшное сейчас сообщат. Или сбежал, или что еще хуже… Метнулась было на двор, но тут же остановила себя, поправила волосы, одернула кофту, пошла медленно. Снова остановилась, решила дождаться, когда войдут.