Чимаманда Адичи - Половина желтого солнца

Вначале красного платья нигде не было видно, и вдруг он заметил Кайнене рядом с мужчиной – наверняка отцом. Господин Озобиа в расшитой синей агбаде, ниспадавшей складками, выглядел внушительно, речь сопровождал широкими жестами. Госпожа Озобиа на его фоне казалась совсем крохотной; она была в покрывале и тюрбане из той же синей ткани. Ричарда поразили ее глаза, широко расставленные, миндалевидные, и лицо безупречной красоты. С трудом верилось, что Кайнене – дочь этой женщины, а Оланна – ее сестра-двойняшка. Оланна пошла в мать, но в красоте ее было больше тепла: мягкие черты, приветливая улыбка, округлые линии под черным платьем. Африканская фигура, сказала бы Сьюзен. Рядом с сестрой Кайнене казалась едва ли не тощей, почти бесполой, длинное платье в обтяжку подчеркивало мальчишеские бедра. Ричард долго не отводил от нее взгляда, надеясь, что она тоже ищет его. Она держалась особняком, поглядывая на стоявших рядом то безразлично, то насмешливо. Наконец посмотрела на него, наклонила голову, подняла брови, будто давно догадалась, что он следит за ней. Ричард отвел глаза. Потом снова метнул на нее взгляд, на сей раз твердо решив улыбнуться, подать знак, но она уже повернулась спиной. Ричард смотрел на нее, пока она не ушла вместе с родителями и сестрой.

Увидев фотографию в свежем номере «Лагос лайф», Ричард в порыве вдохновения написал несколько страниц – словесные портреты высокой женщины с кожей цвета эбенового дерева и лишь намеком на грудь. В библиотеке Британского совета он нашел в деловых журналах информацию о ее отце. Выписал из справочника все четыре телефона Озобиа. Раз за разом брал он трубку и бросал, услышав голос телефонистки. Он репетировал перед зеркалом слова и даже жесты, раздумывал, не послать ли ей визитку или корзину фруктов, наконец позвонил. Кайнене как будто и не удивилась его звонку. Или ему просто так показалось – слишком уж ровным был ее голос, когда его сердце стучало молотом.

– Может, встретимся где-нибудь, выпьем по стаканчику? – предложил он.

– Хорошо. Скажем, в двенадцать дня в отеле «Зобис». Это папина гостиница, я могу заказать для нас номер.

– Да-да, отлично!

Потрясенный, Ричард повесил трубку. Он не знал, радоваться ли ему? «Заказать номер» – это намек? Когда они встретились в холле гостиницы, Кайнене подставила щеку для поцелуя и повела Ричарда наверх, на террасу. Они устроились лицом к пальмам у бассейна. День был солнечный, яркий, пальмы раскачивались на ветру. Ричард надеялся, что ветер не растреплет ему волосы, а тень от зонта скроет уродливые красные пятна, что появлялись у него на щеках от яркого солнца.

– Отсюда, – Кайнене указала подбородком, – видна Хитгроув. Немыслимо дорогая и закрытая британская школа, где мы с сестрой учились. Отец считал, что за границу отправлять нас рано, но хотел придать нам европейский лоск.

– Здание с башней?

– Да. Школа небольшая, всего два корпуса. Нас там было мало. Засекреченное заведение, многие нигерийцы не подозревают о ее существовании. – Кайнене помолчала, разглядывая свой бокал. – Есть братья-сестры?

– Нет. Я единственный сын. В девять лет остался сиротой.

– В девять. Так рано.

Ричард был рад, не увидев на лице Кайнене фальшивого сочувствия, как у некоторых. Обычно люди делали горестное лицо, и можно было подумать, что они лично знали его родителей и скорбели.

– Их часто не было дома. Растила меня няня Молли. После смерти родителей меня отправили к тете в Лондон. – Ричард помолчал, с теплым чувством принимая зачатки близости, что рождается, когда говоришь о себе. Говорить о себе ему приходилось нечасто. – Мои двоюродные брат и сестра, Мартин и Вирджиния, были мне почти ровесники, но не по годам развитые, тетя Элизабет – важная дама, а я – деревенский мальчишка из Шропшира. Едва я к ним попал, сразу стал замышлять побег.

– И убежал?

– Много раз. Меня всегда ловили. Иногда совсем рядом с домом.

– Куда ты убегал?

– Что?

– Куда убегал?

Ричард задумался. Он убегал из дома, где над ним нависали портреты давно умерших людей. Но куда бежал, сам не знал.

– Может быть, к Молли. Не знаю.

– А я знала, куда хочу убежать. Но такого места на свете нет, вот я и оставалась дома. – Кайнене откинулась в кресле.

– Как это?

Кайнене закурила, будто не услышав вопроса. Всякий раз, когда она замолкала надолго, Ричард чувствовал беспомощность. Он хотел рассказать Кайнене про оплетенный сосуд. Ричард уже не помнил, откуда узнал о культуре Игбо-Укву, о том, как один местный житель рыл колодец и нашел бронзовое литье девятого века – возможно, самое раннее в Африке. Когда в «Колониз мэгэзин» Ричард впервые увидел снимки, он провел пальцем по странице, мечтая точно так же коснуться изящно отлитой бронзы. Он хотел поделиться с Кайнене своим восторгом, но удержался. Еще не время. Как ни странно, эта мысль согревала его: он понял, что самое драгоценное сейчас для них с Кайнене – время.