Андрей Максимов - Карма

– Да! – обрадовалась Варя. – У всей страны на виду! Правда, здорово? Да вы не волнуйтесь! Это же место для Саморяда готовилось? Ну вот. А он заболел. Очень хорошо. Значит, это ваше место, правильно? Главное, не переживайте! На этом кресле до вас такие люди сидели… И – ничего! Все в порядке у них. Ха-ха. И у вас все в порядке будет. Главное – что? Правильно! Быть естественным и не дергаться.

Пестель опять попытался было отказаться, еще не понимая, что телевидение – это ураган, противостоять которому невозможно. Ураган этот уже закрутил, завертел. Какие-то руки начали цеплять Павлу Ивановичу микрофон на лацкан. Микрофон был привязан проводом к тяжелому аккумулятору, который велели положить во внутренний карман, от чего пиджак тут же скособочился.

Кто-то усаживал его в кресло, потом просил встать, сдвигал кресло, снова сажал, снова просил встать, сдвигал кресло обратно, снова сажал, крича при этом:

– Левый софит опусти! Опусти левый софит! Да не тот левый, а тот левый, который справа!

Уже какие-то руки его припудривали, а другие причесывали, приговаривая:

– Вы у нас – главный герой, должны быть красивым. Вы, главное, не волнуйтесь, все будет хорошо.

Уже подошел какой-то лысый, маленький человек, представившийся: «Режиссер программы», и тотчас начал говорить:

– Тут ничего страшного не будет. Ведущие помогут. Они опытные. Естественная улыбка, естественный взгляд, естественные реакции. Впервые снимаетесь? Понимаю трудности. Ничего. Главное, не нервничать. Вот наши ведущие – каждый день в прямом эфире, и ничего. Живы пока, даже не дергается никто. Вы видели, чтобы ведущий дергался? Нет. Вот и вы не дергайтесь. Все будет хорошо, я чувствую. Зато завтра вас узнает вся страна. По улице пройти не сможете.

Никогда в жизни – никогда! даже в интернате! даже в армии! – не чувствовал себя Пестель настолько беспомощным. Он действительно был игрушкой в руках этих умелых, все понимающих и знающих людей.

Пестель и представить себе не мог, что быть героем в телепередаче – занятие настолько унизительное. И уж совсем не понимал, что он сейчас будет делать. Заготовленная речь лежала в кармане, но как он сможет ее прочесть…

Режиссер, словно прочитав его мысли, произнес спокойно:

– Говорить будете стоя. Вас объявят. Раздадутся аплодисменты…

– А если не раздадутся? – пискнул Пестель.

– Раздадутся, – уверенно сказал режиссер. – У нас все продумано. Значит, так: сказали речь. Опять аплодисменты. Обязательно аплодисменты, – грозно приказал он кому-то. – Сели. Потом будет видео Саморяда. А дальше вас начнут спрашивать – вы будете отвечать. Отвечать надо коротко и ясно. Как в армии. В армии служили? Вот и хорошо. Все. Это просто. Главное, не волноваться.

Пестель медленно сполз по своему трону и подумал: «Будь что будет!»

Но ему тут же закричали:

– Куда опустились? Куда? Выпали из света! Поднимитесь, как сидели, немедленно! Поднимитесь, как сидели…

Кротов давал последние указания двум своим соведущим:

– Значит, так. Сначала – дети. Поют жизнеутверждающую песню с элементами патриотизма. Потом вы, Маша, говорите: «Здравствуйте! Мы приветствуем вас…» А ты, Наташ, подхватываешь: «На марафоне „Дети – наше светлое настоящее!“» Не вместе, а по очереди – это важно! Сначала – вы, потом – вы. Понятно? Потом я представляю вас, представлюсь сам. Ясно?

Маша, корреспондент солидной газеты, и сама была девушкой солидной. Свою солидность Маша пыталась спрятать за широким, необъятным платьем. На Наташину мини-юбку солидная журналистка смотрела со смешанным чувством зависти и злобы.

Машу злили не только Наташины длинные ноги, но и тот совершенно очевидный факт, что Наташа не волновалась абсолютно. Маша даже попыталась сказать Наташе пару колкостей, чтобы хоть немножко вывести коллегу из равновесия, но не вышло.

Наташа действительно не волновалась. Всеобщее волнение ее даже забавляло. По сравнению с ее проблемами, ее решениями, да всей ее жизнью, наконец, все это было нелепой и бессмысленной суетой…

– Неужели передачу нельзя было записать? – вздохнула Маша. – Прямой эфир – все-таки очень страшно.

– Нельзя, милочка моя, нельзя… – Кротов нервно листал сценарий. – Саморяд хотел, чтобы только прямой эфир. Во-первых, нужны звонки зрителей. А потом – деньги же будут поступать все время, а наша задача состоит еще и в том, чтобы, как говорится, заводить зрителей, дабы денежный поток не иссякал. Понимаете? А вы – запись. Тут речь о больших деньгах идет, а вы – запись.