Лев Сокольников - Саркофаг

Оставалось обойти пыхтящий локомотив — и, минуя бесчисленные входные и выходные стрелки перейти пути наикратчайшим образом.

И тут по громкоговорящей связи "выступил" диспетчер со своим вечным и надоевшим вопросом "почему"!? Номер локомотива был "херовский" и я ожидал, что сейчас из него выйдет известный всему посёлку человек, подойдёт к микрофону на столбе, совсем недалеко от паровоза и станет объяснять причину задержки…

Ничего подобного не случилось: человек приятной наружности, лет тридцати, сидевший на месте машиниста, даже не повернул головы, но слегка ухмыльнулся!

Вот и думаю сегодня:

— Машинист Херов, нарушением графика движения ты сознательно и умышленно вынуждал диспетчера по громкоговорящей связи ругаться матом! Пусть и не совсем "сочным" матом, твоя фамилия полностью в мат не входила, но станционному посёлку хватало и этого! Как диспетчер мог не провозглашать редкую твою фамилию? Где, на каком отделении дороги "страны советов", другой диспетчер имел такое удовольствие!?

Машинист Херов, почему ты не менял фамилию!? Такое было просто сделать! Или ты хотел, что бы вся станция знала, что:

— "Машинист Херов жив и не сдаётся"!?

Многое из прошлого забыто, но ты, машинист, запомнился навсегда! Не сердись на меня за упоминание твоей фамилии, ты достоин всяческого уважения: не каждый смог бы жить и работать с такой фамилией! Мало того: почти всякий раз, перед отправкой в рейс, ты, хотя бы один раз! но вынуждал диспетчера поминать тебя! И таким образом над тобой сиял венец славы и без "перевыполнения плана" по перевозке большегрузных составов! Низкий поклон тебе!

Глава 22. "Поворот судьбы"

"Клуб железнодорожников" посёлка строился в одно время с железнодорожным узлом и позора называться "переделанным из церкви" не испытал. Какой процент культовых сооружений в отечестве моём не избежали позора быть переделанными во "дворцы культуры" — не знаю, но "клуб железнодорожников" был "святым"

О "клубе железнодорожников" могу говорить без конца и остановки, ибо это был настоящий "очаг культуры" для основной массы жителей, кои хотя бы иногда интересовались культурой. Проводное радио не в счёт. "Клуб железнодорожников" с "киноновинкой" на экране был абсолютно иным миром, и его нужно было покидать, когда сказка на экране оканчивалась двумя словами: "конец фильма" Мир в кинозале клуба никак не соприкасался с остальной частью посёлка.

Клуб стоял в стороне от всех домов, но вписывался в план улицы. Как и всякое "учреждение культуры" имел "парадный" незамысловатый вход, "фойе" с билетной кассой, два входа в зрительный зал на пару сотен зрителей и сцену с экраном. Когда из области приезжали артисты с "концертами для глубинки" — экран убирали.

Не могу точно назвать количество мест в зрительном зале… Пожалуй, их было больше, чем двести… Проклятая память!

Аппаратная, одинаковая для всех "зрелищных учреждений всех времён и народов" прошлого, настоящего и будущего — это специальное помещение оборудованное кинотехнической аппаратурой. Сегодняшние кинопроекторы — чудо техники, но, как и прежде, они отделены от зрителя маленькими окошками аппаратной.

Клуб давал два сеанса вечером, в выходные — четыре. На большее количество сеансов зрителей не находилось.

Выходные двери из зрительного зала располагались по правую и левую стороны от сцены. Как и положено "по правилам противопожарной безопасности для помещений культурного назначения" Боковые двери были настоящими "воротами рая" для безбилетной мальчишечьей публики: как только начинался фильм, один "платный диверсант" в зале, быстро подбегал к двери, сбрасывал могучий крючок и растворялся среди "билетной" публики. Ворвавшиеся безбилетники не менее шустро рассеивались в зале, а некоторые даже забирались между ног зрителей. Те не препятствовали и были полностью солидарны с безденежной, жаждущей культуры" детворой. Контролёры в это время стояли у дверей фойе и пропускали опоздавших зрителей.

Летом сеансы кончались в такое время, когда небо давало хотя бы какой-то свет и зрители могли видеть, куда двигаться. А вот осень…

…грязь на выходе из зрительного зала была настолько глубока от множества месивших её ног, что всё удовольствие от просмотренного "кинопроизведения" мгновенно нейтрализовалось! Но никакая грязь не могла меня удержать от похода в клуб на очередной фильм! Да к тому же "трофейный"!

Кто-то спохватился, вспомнив о "международном праве" на показ трофейных фильмов дольше определённого срока, иностранная киношная прелесть безвозвратно ушла, и на экраны вернулось "родное, советское…". Куда подевали "шедевры мирового кино" — никто сказать не мог. Даже и киномеханики. Или уничтожили фильмы!? Тогда не знали слова "артефакт", но применяли его. Но было поздно: многие поняли, что есть фильмы прекраснее, чем "советский и социалистический "Ленин в октябре".