Эрик-Эмманюэль Шмитт - Одетта. Восемь историй о любви

В рассеянном свете торшера, в идущем ей пушистом джемпере, поглощенная нашиванием перышек на сетку, украшенную стразами, Одетта выглядела очень хорошенькой. Прежде он этого не замечал.

«Возможно, Филипп прав… отчего я не подумал об этом?»

Почувствовав, что ее рассматривают, Одетта подняла голову и улыбнулась ему. Смущение рассеялось.

Чтобы приблизиться к ней, он отложил книгу и разлил кофе в чашки.

— Одетта, у вас есть мечта?

— Да… поехать на море.

— На Средиземное?

— Почему на Средиземное? Здесь тоже есть море, может, не такое красивое, но более скромное, сдержанное… На Северное море, а?

Подсев поближе, чтобы взять чашку, он склонил голову к ней на плечо. Она дрогнула. Приободренный, он провел пальцами по ее руке, плечу, шее. Она затрепетала. Наконец он приник к ее губам.

— Нет. Прошу вас.

— Я вам не нравлюсь?

— Что за глупости… Конечно, нравитесь, но нет.

— Антуан? Воспоминание об Антуане?

Одетта опустила голову, утерла слезу и произнесла с огромной грустью, будто она тем самым предавала покойного мужа:

— Нет, это не из-за Антуана.

Бальтазар вывел из этого, что путь свободен, и вновь приник к губам Одетты.

Щеку обожгла звучная оплеуха. Затем, сменив гнев на милость, пальцы Одетты спустились по его лицу, лаская, стирая след удара.

— О простите, простите. Не понимаю. Вы не хотите…

— Причинить вам боль? О нет, нет!

— Вы не хотите спать со мной?

Ответом была вторая пощечина, потом ошеломленная Одетта вскочила с дивана, покинула гостиную и укрылась в спальне.

Назавтра, после ночи, проведенной в гараже Филиппа, Бальтазар решил уехать, дабы не усугублять и без того абсурдную ситуацию. В тот момент, когда машина выезжала на дорогу, он все же удосужился завернуть в парикмахерский салон, где работал Руди, чтобы всучить ему пачку банкнот.

— Мне нужно вернуться в Париж. Твоя мать устала, она мечтает поехать на море. Вот деньги, сними там дом, если хочешь. Но только не говори, что это от меня. Представь дело так, будто ты получил премию. Ладно?

Не дожидаясь ответа, Бальтазар вскочил в машину.

В Париже за время его отсутствия ситуация улучшилась, поскольку везде говорили уже о другом. Издатель не сомневался, что со временем Бальтазар вернет доверие читателей и массмедиа.

Чтобы не встречаться с женой, он ненадолго заскочил к себе — в этот час она находилась на работе, — черкнул ей пару слов, чтобы успокоить относительно своего нынешнего состояния, — впрочем, волновало ли ее это? — уложил чемодан и отправился в Савойю, где его сын вместе с классом катался на лыжах.

«Сниму-ка я комнату поблизости», — решил он.

Но едва встретившись с отцом, Франсуа не захотел расставаться с ним. После нескольких совместных лыжных прогулок Бальтазар осознал, что он, вечно отсутствующий отец, должен восполнить огромный дефицит общения и любви.

Более того, Бальзан не мог не признать, что сыну свойственны ранимость и вечное беспокойство, присущие ему самому. Маленький Франсуа пытался понравиться приятелям, подражая им. А между тем страдал оттого, что недостаточно является самим собой.

— Скоро каникулы, что ты скажешь насчет того, чтобы поехать на море? Со мной и только со мной?

В ответ ему в объятия бросился вопящий от радости мальчишка.

На Пасху Одетта в первый раз оказалась у моря. Оробевшая, она рисовала что-то на песке. Бесконечность вод, неба, пляжа казалась ей невиданной, невозможной роскошью; ей казалось, что на нее снизошла незаслуженная благодать.

Внезапно она ощутила жжение в затылке и принялась неотступно размышлять о Бальтазаре. Когда она обернулась, он стоял тут, на волнорезе, держа за руку сына.

Встреча после разлуки была бурной, но нежной, так как каждый опасался задеть другого.

— Я вернулся к вам, Одетта, потому что моему сыну необходимы уроки. Вы их по-прежнему даете?

— Что?

— Уроки счастья?

Бальзаны обосновались в снятом коттедже, будто так и надо было. И начались каникулы.

Когда жизнь потекла своим чередом, Одетта ощутила, что необходимо объяснить Бальзану те пощечины.

— Я не захотела переспать с вами, так как знала, что мы не будем жить вместе. Вы всего лишь эпизод в моей жизни. Вот вы появились, вот уехали.

— Я вернулся.

— Вы снова уедете… Я ведь не идиотка: у Бальтазара Бальзана, известного парижского писателя, и Одетты Тульмонд, продавщицы из Шарлеруа, нет будущего. Слишком поздно. Если бы мы были моложе лет на двадцать, тогда, быть может…