Алан Беннетт - Непростой читатель

Все началось прекрасно, но, когда королева уже сидела в карете, а процессия готова была тронуться, она, надев очки, поняла, что забыла книгу. И пока герцог курит в своем углу, форейторы суетятся, лошади, звякая сбруей, переступают с ноги на ногу, она звонит по мобильному Норману. Гвардейцы становятся по команде "вольно", процессия ждет. Дежурный офицер смотрит на часы. Опоздание — две минуты. Зная, что ничто так не расстраивает королеву, как опоздание, и не подозревая о книге, он старается не думать о неизбежных последствиях. Но вот уже Норман несется по гравию с книгой, предусмотрительно завернутой в шаль, и они трогаются.

Все еще в плохом настроении, королевская чета едет по Мелл, герцог сердито машет рукой из своего окна, королева из своего, карета едет быстрее обычного, так как процессия пытается нагнать две потерянные минуты.

В Вестминстере королева сунула виновницу опоздания за каретную подушку, чтобы на обратном пути она была под рукой. Сев на трон и начав читать речь, она вдруг понимает, как утомительна вся эта чепуха, которую она вынуждена произносить. А ведь ей не так часто приходится читать вслух своему народу. "Мое правительство сделает то, мое правительство сделает это". Тронная речь была написана настолько чудовищным языком, настолько лишена стиля и неинтересна, что она испытывала унижение от самого процесса чтения, к тому же и читала она в этом году как-то сбивчиво, словно пытаясь наверстать упущенные минуты.

С облегчением сев наконец в карету, королева просунула руку за подушку, отыскивая книгу. Но книги там не оказалось. Громыхающая карета везла их обратно, и она, не переставая помахивать рукой, потихоньку шарила за другими подушками.

— Ты случайно не сидишь на ней?

— На чем?

— На моей книге.

— Нет, не сижу. Вон солдаты Британского легиона и инвалиды в колясках. Маши, ради Бога.

Когда они добрались до дворца, она поговорила с Грантом, дежурным ливрейным лакеем, который объяснил, что, пока королева находилась в палате лордов, карету осматривала охрана с собаками, которые ищут взрывчатку, и книгу конфисковали. Он думает, что ее, скорее всего, взорвали.

— Взорвали? — поразилась королева. — Да ведь это была Анита Брукнер.

Молодой человек весьма непочтительно заметил, что охрана могла посчитать книгу каким-то взрывным устройством. Королева согласилась:

— Да. Именно так. Книга — это устройство, способное распалить воображение.

Лакей подтвердил:

— Да, мэм.

Он разговаривал с ней, словно с собственной бабушкой, и королева не в первый раз с неудовольствием ощутила враждебность, вызванную ее чтением.

— Прекрасно, — сказала она. — В таком случае сообщите охране, что я хочу видеть завтра утром на своем письменном столе другой экземпляр этой книги, просмотренный и не взрывоопасный. И еще. Подушки в карете грязные. Взгляните на мои перчатки. — И Ее Величество удалилась.

Чертыхнувшись, лакей выудил книгу из-за пояса брюк, куда ему велели ее спрятать. Ко всеобщему удивлению, об опоздании процессии официально не было сказано ни слова.

Увлечение королевы чтением не одобрял не только королевский двор. В прошлом прогулки означали для собак шумную возню и ничем не сдерживаемую беготню на траве, но сейчас Ее Величество, как только отходила от дома, опускалась на ближайшую скамью и вынимала книгу. Время от времени она кидала собакам надоевшие галеты, но больше не было ни скачущего по траве мяча, ни далеко заброшенной палки, ни их собственного нарастающего неистовства, так оживлявшего прогулки. Избалованные и своенравные, собаки были отнюдь не глупы, поэтому неудивительно, что довольно скоро они возненавидели книги за то, что те стали помехой их играм (книги всегда всем мешают).

Если Ее Величеству случалось уронить книгу на ковер, любая присутствующая при этом собака тут же хватала ее, терзала, мусолила и утаскивала в самые дальние уголки дворца, где с наслаждением рвала на части. Такая участь постигла Иэна Макьюэна, несмотря на премию Джеймса Тейта Блэка, и даже А. С. Байетт. И, будучи патронессой Лондонской библиотеки, Ее Величество вынуждена была то и дело звонить и извиняться перед сотрудницей отдела комплектования за потерю очередной книги.

Собаки невзлюбили и Нормана, и, так как молодого человека можно было в какой-то мере считать виноватым, хотя бы частично, в читательском энтузиазме королевы, сэр Кевин тоже его не любил. К тому же его раздражало, что Норман постоянно находится где-то рядом: если он и не присутствовал в комнате, где личный секретарь беседовал с королевой, то все равно был достаточно близко и его всегда можно было позвать.