Арина Веста - Амальгама власти, или Откровения анти-Мессинга

– Война и любовь связаны гораздо теснее, чем мы думаем, – продолжил развивать свои свитки историк. – В Древнем Риме даже сам акт объявления войны отчасти отражал соитие. Глава коллегии жрецов-фециалов бросал копье на участок, символизировавший вражескую землю. Это был акт пробуждения половой агрессии, следом происходил парад нагих весталок, жриц Беллоны – Богинь войны. Жрецы Марса канализировали этот поток в русло непобедимой воли и победы римского оружия!

– И зачем же вам юные нимфы, вроде этой девчушки? – спросил Барнаулов. – В нее даже копьем не попадешь и голой маршировать не заставишь!

– Пора! Пора влить свежую кровь! На пенсию всех этих «балерин политотдела» и полковниц с синими бедрами и тициановскими складочками на животиках. Всех! Всех в отставку! – бушевал историк.

– Извините, коллега, я вынужден вас покинуть, – вежливо улыбнулся Барнаулов.

Как раз в эту минуту Лешачок удалился в одиночные покои, куда пешком ходят даже коронованные особы. Охранник замер у дверей туалета, и Барнаулов решил подкараулить свою добычу внутри.

Насупленный Лешачок сосредоточился у прирученной Ниагары.

– Скажите, вы знали Илгу? – вполголоса спросил его Барнаулов.

– Ага, ты тот самый журналер, который вокруг нее колбасил? – Лешачок пристально огляделся по сторонам. – Чего тебе от меня-то надо?

– Спасать надо девчонку! Самой ей отсюда не выбраться.

Марей подозрительно оглядел Барнаулова:

– Спасать! Хорош гусь! А как ты ее отсюда спасешь, когда мы все здесь, как мыши под веником? Я вот тоже здесь на казенном коште, каждую минут следят, чтобы не утек.

– Тебя-то за что замели? – спросил Барнаулов.

– За русскую тайну, их уму непостижимую, – задумчиво ответил Лешачок.

– Ты знаешь, где сейчас девушка?

Марей молча сунул ладони под сушилку.

– Марей, выручай, помоги вытащить ее отсюда! – взмолился Барнаулов.

– А давай попробуем! Была не была! – Голубые глазки Лешачка блеснули удалью. – Она, должно быть, еще в медицинском блоке. Я их отвлеку, а ты действуй. Когда начнем?

Барнаулов посмотрел на часы:

– Ровно в половине шестого.

Времени на раздумья оставалось минут пять, стрелки почти сошлись на южном полюсе циферблата; на тайном языке символов эти несколько минут обозначали погружение духа в материю, спуск в материнскую пещеру и вслед за этим неизбежный подъем! Женское время поможет ему выручить Каму!

– Возьми! – Барнаулов протянул Марею пистолет. – Лучше маленький «ТТ», чем большое карате!

– Как раз наоборот! Скобарь с колом опасней танка! – улыбнулся тот. – Мы скопские, мы прорвемся! Давненько я не скобарил, как второй раз освободился, но руки-то помнят! – внезапно посерьезнев, Марей пошел к вращающимся дверям.

Прежде чем исчезнуть за вертушкой, он обернулся и послал Барнаулову неподражаемое приветствие, как космонавт, уходящий в открытый космос. Чтобы заранее не привлекать внимания к своей особе, Барнаулов вернулся на фуршет.

Ровно в половине шестого Марей увел своего конвоира в зимний сад и решительно разбил о голову вертухая глиняный горшок. Взобравшись на пальму, он ткнул тлеющей беломориной в датчик пожарной сигнализации и, рванув на груди рубаху, вышел навстречу превосходящим силам противника.

– От зари до зари ковали скобы скобари, – напевал он и пританцовывал на паркете, точно гвоздики вколачивал.

По всему зданию завыли сирены, и люди плотного сложения, покинув посты, устремились в вестибюль, чтобы утихомирить разбушевавшегося пьяного, к ним присоединились пятнистые камуфляжники из внешней охраны. Паника охраны была на руку Марею.

– От зари до зари ковали скобы скобари … – Марей с разворота уложил двоих. – Два! – И ударом в колено уронил двухметрового детину. – Три! – Как котенка отшвырнул он «асфальтового тигра», затянутого в серый с пятнами камуфляж.

Этот старинный стиль, больше похожий на пьяную пляску, был русским чудом, таким же, как сам бородатый мужичок с наивными голубыми глазенками и всегдашним веселым бляканьем на языке.

Его расслабленное тело и почти отключенный мозг реагировали на малейшее изменение и отвечали молниеносными ударами, словно за Марея билось иное существо, атлетически сложенное, яростное, не знающее жалости, всевидящее и чуткое. Он действовал в кольце нападавших так же ловко и успешно, как один на один. Превосходящие силы корчились на мраморном полу.

Он громил пятнистых так же победоносно, как Тухачевский – тамбовских крестьян, хотя, случись заваруха со сталинским маршалом, Марей был бы на стороне мирных землепашцев, и еще неизвестно, как бы все обернулось.