Все произошло так быстро, что никто толком и испугаться не успел, зато через минуту страх нагнал их. Кровь бросилась в голову, в висках застучало, не подходя к палатке, они тупо смотрели вверх. На самой вершине валуна зияла огромная чашеподобная выщерблина с почти идеально ровными краями. И вдруг в нее хлынули ослепительно яркие лучи восходящего солнца. Казалось, кто-то всесильный и вечный щедрой рукой наливает в огромный бокал золотистую небесную влагу. Достигнув краев, она нескончаемым потоком хлынула вниз. Испуг сменился чувством неописуемой радости, хотелось сорвать с себя одежду и голяком плескаться в этих живительных, волшебных струях. Первым преодолел оцепенение и обрел голос Жук.
— Банка! — с диким воплем он бросился к останкам некогда надежной и прочной немецкой палатки. В стороны полетели спальники, свитера, останки изуродованного алюминиевого каркаса, еще что-то, наконец, пятясь задом, из-под брезента выполз сияющий Жук. На вытянутых руках он торжественно держал круглую медицинскую банку темно-зеленого стекла с широкой пробкой.
— Вот, цела и невредима, а Яшкин блатной фонарь всмятку. — Он, опасливо косясь наверх, с почти суеверным обожанием поставил банку на землю. Все, хватаясь за животы, покатились со смеху. — Вы чего, дебилы, зубы скалите, я ведь при разливе все учту.
От криков и громкого хохота проснулся Яшка:
— Чего орете?
— Млотям спать не даете, — с издевкой перебил его Паша. — Что, продрых ночку? Костер погубил? Племя без тепла и горячих щей оставил? Нападение неведомых сил на великих вождей не предотвратил? Что с ним, о белорусы, сотворим?
— В кратер его, к чудищу, — на всякий случай прижав к груди заветную банку, включился в перепалку Жук.
— Нет, друзья, какой к черту кратер! Он не достоин легкой смерти! — воздел руки к солнцу Домовой. — Нет и еще раз нет. Пусть чинит порушенный вигвам, весь день кашеварит, а когда дневное светило уйдет на покой, а почтенные вожди взойдут на священную гору совета, — он театральным жестом указал на выщербленную верхушку валуна, — пусть сей сонолюб одиноко ляжет на место нашего нынешнего ночлега. Да помогут ему силы небесные!
— Ставлю на голосование, — подвел итог Паша. — Кто «за»? Видишь, заспанный Млоть, все единодушны!
— О, бедная моя еврейская головушка, — еще ничего не понимая, удивленно озираясь по сторонам, Яшка с ходу включился в старую игру, — и говорила-таки мне покойная бабушка Циля… Не, погодите, — не выдержав напускного веселья, взмолился Млоть. — Кто-нибудь может объяснить, что произошло с палаткой, почему вы все в трусах?
Часа полтора ушло на рассказы, пересуды, обсуждение сложившейся ситуации, ревизию оставшегося в наличии имущества. Из заветной банки было немножко отлито, разбавлено и принято внутрь за счастливый исход ночи. Палатка, кстати, пострадала не сильно. Млоть, исполняя решения совета и искренне мучаясь угрызениями совести, быстро справился по портняжной части. Материальных потерь, кроме Яшкиного фонаря и впечатанных в мягкую лесную землю брикетов спрессованного киселя и гречневой каши, не было. Сходили еще раз к обрыву, при дневном свете посмотрели на ворочающиеся в здоровенной яме массы песка и камней. Увиденное не успокаивало, а, напротив, усиливало тревогу.
— Братья белорусы, давайте признаемся друг другу, кто о чем думает, только честно, — вроде бы между прочим сказал Паша, когда они возвращались к лагерю.
— Я про валун, — ответил Костусь, — надо бы на него слазить, а страшно.
— И я только что про это подумал, — как бы нехотя отозвался Жук.
— И я, — признался Млоть.
— И у меня в голове творится то же самое, так что, хочется или нет, на камень мы полезем…
— Мужики, смотрите, что это за фигня? — вскрикнул, показывая на валун, Яшка.
— ?
— Да вы что слепые? Вон, смотрите, на этой каменюке что-то нарисовано.
Внимательно присмотревшись, друзья разглядели то, что увидел глазастый Млоть. На плоской стороне валуна отчетливо проступали контуры круга с равносторонним крестом внутри.
— Ничего себе значочек! — присвистнул Домовой.
— А что он обозначает? — обернулся к нему Паша.
— Это древний знак солнца, им наши предки обозначали Перуна — одно из главных языческих божеств славянского пантеона…
— Не только главных, — дополнил Жук, — но и кровавых.
— В смысле? — спросил Паша.
— Насчет смысла я сомневаюсь, — продолжал Жук, — а народу, чтобы его задобрить, извели, судя по летописям, видимо-невидимо.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу