Алла Шильман - Может быть

Софья, нужно отдать ей должное, усилия Ивана ценила, любила его и точно так же, как он в театре, терпеливо и безропотно жертвовала собой на кухне. Ее усилие было особенно титаническим с учетом того, что она с детства терпеть не могла готовить, но замужество заставило ее этому научиться. Кроме того, в перечень ее семейных подвигов входила еженедельная глажка белья, уборка квартиры и даже регулярное мытье окон, что было во много раз противнее, чем даже процесс приготовления еды. Иван, впрочем, усилия жены ценил и всячески старался помощь – ходил в магазин за продуктами, гулял с собакой и даже иногда готовил ужин, тем более, что готовить не только любил, но (и это очень важно!) умел. Софья в качестве ответного жеста благодарности иногда соглашалась заменить посещение театра или консерватории простым и банальным походов кино на премьеру какого-нибудь очередного разрекламированного блокбастера. Пару раз она даже сходила с мужем на футбольный матч, но не прониклась и впредь отпускала Ивана одного.

Так они и жили. Вполне обычной жизнью, без особых ссор и взаимных нервотрепок. Утром спешили на работу, вечером – домой. Обсуждали проблемы и жаловались друг другу на сослуживцев, начальство и вредных чиновников, нагрянувших с проверками. Считали сбережения. Копили на хороший отдых и новую машину. Составляли планы. Ходили в гости. Однажды даже отважились прыгнуть с парашютом. Адреналина, как и обещали инструкторы, получили море, Иван, хоть и умудрился вывихнуть лодыжку, был в полном восторге, а вот Софье не понравилось – она вообще боялась высоты, поэтому прыгать с парашютом больше не стали. Следующим летом ребята планировали попробовать сплав по рекам и дайвинг (зависело от того, куда именно они поедут отдыхать), знакомые им рассказывали, что и то, и другое весьма приятная вещь.

По большому счету, Иван и Софья вели точно такой же образ жизни, как и тысячи других молодых семейных пар по всей России. Можно сказать, они даже были счастливы, если бы не одно «но». Вернее, даже не одно, а целых два. Во-первых, они оба очень хотели иметь ребенка (а лучше двух или трех), но (во-вторых) не могли, отчего весьма и весьма сильно страдали. Впрочем, сидеть сложа руки тоже было не в их характере. Софья много лечилась, но врачи только разводили руками – врожденная патология не оставляла ей шансов стать матерью. В клиниках ей советовали подождать лет эдак десять, или пятнадцать, а лучше так и все двадцать, а потом медицина, возможно, научиться решать ее проблему. Как восточной притче: или осел сдохнет, или эмир умрет.

Ребята (не особо, впрочем, веря во всю эту чертовщину) даже обращались к нескольким экстрасенсам. Над животом Софьи с самым сосредоточенным видом водили руками, на нее брызгали какими-то жидкостями и окуривали травами (довольно вонючими, надо сказать). Последней была одна бабушка из небольшой деревни, расположенной почти в двухстах километрах от их городка. Ребятам пришлось постараться, чтобы до нее добраться. Съездили, впрочем, не зря. Старушка тепло их встретила, с благодарностью приняла привезенные подарки, после чего напоила молоком и отправила гулять по опушке леса, располагавшейся прямо за огородом. До вечера наказала не возвращаться, потому что «перед обрядом отдохнуть надобно». А потому как погода на дворе стояла на удивление теплая и приятная, Иван с Софьей с радостью оставили свои нехитрые пожитки, уложили в небольшой рюкзак заботливо предложенные бабкой пирожки и бутылку настоящего кваса (не покупную сладко-коричневую бурду, а настоящего, светлого, заваренного кваса), сбросили башмаки и, взявшись за руки, отправились по тропинке прямо к лесу. Дорога была едва заметной, почти заросшей той свеже-зеленой травой, которую практически невозможно встретить в городе. Ноги приятно щекотал разогретый жарким июльским солнцем песок. В воздухе носились стрекозы. Меж деревьев, сквозь высокую луговую траву, пахнущую медом, летом и свежей земляникой, весело поблескивала изгибами речка. Квакали лягушки.

– Как приятно, оказываются, могут орать лягушки! – удивилась Софья.

– А ты еще дольше в городе посиди, – засмеялся Иван, – тебе не только лягушка, но и ворона соловьем покажется.

День пролетел незаметно. Они гуляли по лесу (не особо далеко, так, чтобы не заблудиться), купались в речке, загорали в густой траве. Софья даже уснула, пригревшись на солнышке. Поспала, правда, недолго. Разбудил Иван, во время заметивший, как нежная кожа жены начала покрываться легкой краснотой.