Алла Шильман - Может быть

Устраивать скандал было явно не перед кем. Плюнув, она развернулась и, на ходу снимая дурацкие уродливые тряпки, решительно зашагала домой. Уже следующим утром заявление о разводе лежало в районном суде, а госпошлина оплачена в ближайшем отделении банка. Зашедшему через несколько дней мужу она выдала чемодан с аккуратно собранными личными вещами. Андрей Павлович, чувствующий себя крайне виноватым перед женой, все имущество без разговоров согласился оставить ей и детям, чем предприимчивая Евгения Николаевна не преминула воспользоваться, заставив в присутствии свидетелей написать отказ от всяких претензий. Она, конечно, точно не знала, будет ли иметь эта бумага хоть какую-то силу в суде, но решила, что такая мера, в любом случае, лишней не будет. Впрочем, забегая вперед, скажем, что подобная предосторожность бедной Евгении Николаевне так и не пригодилась. Не прошло и двух недель, как бывший отец семейства исчез где-то на просторах нашей огромной Родины, так и не дождавшись результатов суда. Сонька, его нынешняя любовь, оказалась человеком не только увлекающим, но увлекающимся. Вот и теперь сначала она, а потом и бедный Андрей Петрович за компанию, увлеклись каким-то новым религиозным учением, гарантирующим познание истины еще в этой жизни, да отправились за этой самой истиной куда-то то ли на Алтай, то ли в Саяны, то ли еще куда на край света, может быть, даже в далекие прекрасные страны. Кто знает?

Как оказалось, чтобы опытному чиновнику оформить все нужные бумаги по разводу, требуется не так уж и много денег, времени и сил. Прекрасно зная все тонкости бюрократических структур и варианты устраиваемых ими препонов, а так же все возможные пути их решения, Евгения Николаевна сумела в рекордно короткие сроки оформить все необходимые документы и даже уладить имущественные вопросы, выписав блудного мужа с причитающейся ему жилплощади, благо последний не очень-то и сопротивлялся.

Для виду она, конечно, погоревала. Несколько дней ходила на работу в черных очках. С бабушками на скамейке перестала даже здороваться, а подруге Тамаре в пятьдесят пятый раз рассказала о том, какая невзрачная ей досталась соперница. Она даже маме в Воронеж позвонила, сообщив, что Андрей Павлович теперь с ними больше не живет, а она превратилась в свободную женщину. Конечно, хотелось бы не только свободную, но и обеспеченную, но с этим у Евгении Николаевны пока еще были достаточно серьезные проблемы. Живи они, к примеру, в Штатах и будь Андрей Павлович каким-нибудь миллионером, или, к примеру, рок-звездой, она в подобной ситуации могла бы, конечно, рассчитывать на долгую и безбедную жизнь, отсудив у него при разводе приличную долю состояния. Вот тогда, думала Евгения Николаевна, она, наконец, смогла бы построить свою жизнь так, как хотелось. Она купила бы себе небольшой домик, в котором занималась бы выращиванием роз. Первое время после развода она бы бездельничала – может быть, отправилась бы в путешествие на круизном лайнере или слетала на отдых в какую-нибудь экзотическую страну. Детей определила бы учиться в лучшие закрытые школы Европы, а сама, хорошенько отдохнув, занялась бы какой-нибудь творческой деятельностью: например, стала дизайнером или известным автором женских романов. То, что ни прилично рисовать, ни связно написать что-либо, кроме официальных справок она не может, Евгению Николаевну волновало не сильно.

Жаль, что действительность не всегда совпадает с нашими мечтами. Впрочем, несмотря на полнейшую финансовую несостоятельность теперь уже бывшего супруга, она все равно была довольна: чувства между ними давно угасли, деньги в дом приносила в основном она, да и как мужчина Андрей Павлович, честно говоря, оставлял желать лучшего. По большому счету, не стоило даже беспокоиться, а, тем более, горевать. Мир, несмотря на положение разведенной одинокой женщины с двумя детьми, приобретал новые оттенки, настроение неизменно улучшалось с каждым днем, а душа Евгении Николаевны, почувствовав свободу, просила песен, весны и, конечно же, любви. На подвиги, правда, не тянуло, но это, возможно, всего лишь дело времени. К тому же Евгении Николаевне, если уж речь пошла о любви и романтике, больше пристало вздыхать у окошка в высоком тереме в ожидании прекрасного принца, чем самой скакать в поисках сказочных чудовищ, за счет которых можно было бы самоутвердиться. Дело оставалось за малым: эту самую любовь дождаться, и, заодно, восстановить этим свои собственные внутренние планы на эту жизнь.