Денис Драгунский - Плохой мальчик

– Я сейчас, – сказал Саша Кляйн, прошел в прихожую, надел куртку поверх ковбойки, переложил что-то из обувного ящика в карман и вышел на улицу.

Однажды я пришел по делу к одному человеку. Он жил в Доме на Набережной. У него была какая-то нереальная по тем временам квартира (был самый конец 1960-х). Я даже не понял, сколько там комнат. Тем более что мне никто не устраивал экскурсию. Я, кстати, только до десяти лет жил в коммуналке, а потом у нас была очень хорошая квартира, грех жаловаться. Да что там жаловаться! Три комнаты, два балкона, двустворчатые двери с рубчатым стеклом. То есть я считал, что это лучше не бывает. А оказалось – бывает, да еще как.

Во время разговора я помаленьку оглядывался, косился в раскрытую дверь, из которой через просторный холл виднелась другая раскрытая дверь, а там и еще одна, целая анфилада, и я думал – как это можно вот так просто жить в такой квартире. Хозяин поймал мой взгляд.

– Вид у вас хороший из окна, – сказал я.

– Ага, – сказал он, криво усмехнувшись. – Как на сторублевке.

Действительно, в оконной раме был Кремль с башнями, дворец с флагом и набережная с Москвой-рекой.

Хозяин подошел к окну.

– А когда-то я там жил, – проговорил он. – До пятьдесят второго года. Ближе к осени папа понял, что скоро конец. Что его скоро совсем уберут. И, чтоб семью на улице не оставить, перевез нас сюда. Оформил эту квартиру на нас с мамой. Вот. Ну, переехали. Смешно вспомнить. Вошел я сюда первый раз. Мне десять лет. Все уже обставлено более или менее. Вхожу, озираюсь и думаю: ой-ой-ой, да как же мы здесь устроимся? И вообще, да как же люди могут жить в такой тесноте?

Виктор Иванович заново учился принимать ванну и душ. Он взбивал пену, погружался в нее, разгонял пузыри и фыркал, потом становился под теплый щекотный дождик, потом вылезал на кафельный пол, кутался в махровую простыню и шлепал в комнату. Подходил к окну, смотрел на Манеж и кремлевскую стену.

Была осень 1956 года. Он отсидел всего десять лет из выданных двадцати пяти. Ему выплатили много денег. Дали еще одну звезду – за высидку лет, как он пошутил в уме. Дали квартиру в новом доме на Ленинском проспекте, но там еще работали маляры, так что пока он жил в гостинице «Москва». Ходил обедать и ужинать в ресторан, приучаясь пользоваться вилкой и ножом, чайной ложечкой и лопаткой для рыбы.

А потом, воскресным утром, надел только что пошитый мундир с золотыми погонами и широким галуном, взял такси и поехал на Большую Черкизовскую. К себе.

Но на всякий случай позвонил из автомата напротив.

Она тут же взяла трубку. Как будто ждала.

– Нина, – сказал он. – Это Витя.

– Сейчас, – сказала она. Он слышал в трубку, как она прошла к двери, плотно ее закрыла и снова вернулась к телефону. – Да, здравствуй.

– Нина, мне вернули честь и свободу. Я здесь. У дома.

– Ах, как торжественно звучит, – тихим низким голосом сказала она. – Один раз ты уже сломал мою жизнь, вот этими разговорами про победу и свободу. Оставил беременную, нищую, жену врага народа. Не смей ломать мне жизнь еще раз.

– Нина, – сказал он, – кто у нас родился?

– У меня родился сын, – сказала она. – У нас с мужем растет сын.

– Нина, я хочу его увидеть, я умоляю тебя…

– Хорошо, – сказала она, помолчав и подумав. – Зайдешь через пять минут. По часам, понял? На две минуты. Но дай мне честное слово.

– Честное слово офицера, – сказал он.

– Через пять минут, понял? – И повесила трубку.

Из подъезда вышел человек в наспех надетом плаще. Сел на лавочку у подъезда, развернул газету и стал читать.

На лестнице почти не пахло кошками, хотя какая-то Мурка мягко шла по щербатым ступенькам.

Дверь была недавно покрашена. Номерок сменили.

Он позвонил. Послышался детский топот. Десятилетний мальчик отворил и закричал:

– Мама, к нам генерал пришел!

– Вам кого, товарищ генерал? – спросила Нина, выйдя в прихожую.

Она была очень красива, особой красотой много переживших, но не сдавшихся женщин. Мать семейства. Хозяйка дома. Ценный специалист на работе. И возлюбленная вон того гражданина, который сейчас сидит на лавочке и читает газету.

– Простите, – забормотал Виктор Иванович, не сводя глаз с мальчика и придумывая какую-то ерунду: – А, простите, полковник Перфилов здесь проживает?

– Нет, – сказала Нина. – Вы ошиблись адресом.

– Да, наверное, – сказал Виктор Иванович и нагнулся к мальчику. – Как тебя звать?