Антонов Петрович - Разорванный рубль

Шутка получилась плохая. У Таисии обгорела боковая стена и швейная машина.

Обвинитель правдиво обрисовал картину, но ругал не только Пастухова, но и руководство колхоза за то, что плохо поставлена воспитательная работа.

Потом стали вызывать свидетелей.

Отличник Ленька сильно пугался судебной обстановки, но все же повторил, что от него требовалось. Виталий Владимирович действительно сказал: «Ладно, поглядим, в какой она поликлинике. У тебя спички есть?» Ленька сбегал домой, принес спички. Виталий Владимирович на его глазах поджигал солому, но она была прелая и не горела. Тогда Виталий Владимирович велел Леньке принести газету. Ленька сбегал домой, вынес газету. Виталий Владимирович разворошил солому, сунул свернутую в рожок горящую газету. Повалил густой дым. Окно распахнулось, стекла зазвенели, и на улицу выпрыгнула Таисия в исподней рубахе, а за ней выскочил участковый Бацура, босой и без портупеи.

Судья зазвонила в колокольчик и сказала, что участковый к делу не относится.

Тут надо отметить, что Таисия уверяла судей, что Виталий приехал на коне сильно выпивший. Сама видела в окошко, как он упал, когда слазил с лошади, и долго не мог вынуть из стремени ногу. В общем, Таисия была баба добрая и перепугалась за Пастухова. Она и хромать старалась перед судьями поменьше, чтобы хоть за это ему не особенно попадало.

— В трезвом виде такого хулиганства он бы никогда себе не позволил, — говорила Таисия. — В трезвом виде он у нас ласковый, здоровается за ручку. Измучился он с нами, из-за нас и стал пьяница огорчающий. И я даю свое полное согласие, чтобы простили нашего бригадира, чтобы не губили его молодую жизнь. Пусть только возместит он мне швейную машину, хоть сразу, хоть в рассрочку, и бог с ним.

Председатель Иван Степанович выступал два раза. Оба раза судья его прерывала, велела закругляться, а он говорил и говорил. После его показаний отношение суда резко изменилось в пользу Пастухова, чего председатель и старался добиться.

Поднялся он на сцену не торопясь, словно вышел на отчетный доклад. И когда ему задавали вопросы, прохаживался строевой походкой и поворачивался на месте, будто показывал моды.

В тон предыдущим свидетелям он начал серьезно, похвалил бригадира, сообщил, что Пастухов за год пребывания в колхозе хорошо освоил хозяйство, к людям требователен, справедлив, теоретически подкован и морально устойчив.

— Работает Пастухов с огоньком, — тут председатель не утерпел и для контакта с аудиторией подпустил шутку, — но иногда и с таким огоньком, что приходится вызывать пожарников.

Аудитория засмеялась, и судья позвонила в колокольчик.

— Но есть у Пастухова один недочет, — отметил председатель, — больно уж он торопится вперед людей проскочить, пролезть, как бы сказать, не замаравшись в историю. Не нравится ему быть как все люди. Этого ему мало. Помню, только приехал — прямо с порога запустил гранату: скоростная механизация — и больше ничего! А если не согласны, значит, вы отсталые консерваторы и петрограды.

— Ретрограды, — тихо сказал Пастухов со своей скамейки.

— Ретрограды или петрограды, все равно нехорошо, — сказал председатель.

Аудитория засмеялась, и судья опять позвонила.

— За две недели он и фракцию сколотил: гляжу, уж и Чикунов о повышенных скоростях бредит. Ну, Чикунов, понятно, моряк, а за ним и Пашкова Таисия туда же, на повышенные скорости, чтобы на базар пораньше поспеть… И комсомол нажимает. Что делать? Перепугался, собрал правление. Негоже вроде подаваться в консерваторы и в петрограды, — тут председатель скосился на Пастухова, ожидая реплики. Но реплики не было. — Посоветовались в райкоме и согласились: из педагогических соображений, чтобы не давить авторитетом и не глушить инициативу снизу, разрешить скоростную жатву на небольшом участке. Не секрет, что на наше решение повлияло и то, что Пастухов показал вырезки из печати, где указано, что на целине уже косят на космических скоростях. А на поверку — ничего похожего там нету. Косят так же, как и весь советский народ. В общем, дали мы Пастухову добро. А чтобы это дело не пускать на самотек, выделили тактично присматривать за молодежью нашего уважаемого маяка, Зиновия Павловича Белоуса. Зиновий Павлович, сами знаете, с любой машиной на «ты». Ему любой трактор как винтовка трехлинейная: разберет, смажет и соберет, как было.

Дали мы Пастухову участок жита за мостом.

После Белоус докладывал: вышли они на поле в пять утра. Пастухов надел костюм в полоску, в кармашке — платок, а Пашкова даже накрутила кудри. То ли они ждали, что приедут их на кино фотографировать, то ли так — считали, что настала в сельском хозяйстве революция.