Алексей Мальцев - Призрачно всё...

— Ничего себе, метаморфоза, — Савелий в облике Аркадия закачался на месте. — Повзрослеть в одночасье на двадцать с лишним лет. Кстати, дядя Кло, вы попросили… ну, когда мы с вами летели за самолетом…

— Об этом полете лучше никому не говорить, — перебил «коллегу» Клойтцер — Ворзонин, переведя под руку к другой витрине. — У меня не было времени, чтобы стать одним из пассажиров самолета. И ни к чему все это. Крушение самолета — прекрасная возможность разом провести серьезную рекогносцировку. А годы, прожитые с Ольгой, станут самыми счастливыми в твоей жизни, — Если появятся вопросы какие-то, я всегда рядом. Ты должен поклясться мне кое в чем.

— Поклясться? — сморщил отцовское лицо Савелий. — Дядя Кло, я никогда никому не… Впрочем, валяйте, раз пошла такая пьянка…

Привыкший к разным поговоркам, Клойтцер-Ворзонин пропустил сказанное Савелием мимо ушей:

— Ни под каким предлогом ты не должен пробовать наркоту. Пообещай мне! Впрочем, если ты нарушишь этот запрет, я отыщу тебя где угодно, и тебя постигнет участь психотерапевта Ворзонина. Насколько я прозондировал обстановку, среди твоих коллег, друзей и любовниц… я имею в виду твоего отца, — нет ни одного наркомана. А к старым связям ты прибегать не станешь.

— Ох, уж эти старые связи, — улыбнулся Савелий отцовской улыбкой. — Они меня и в лицо-то не знают. Все же я никак не возьму в толк, как вам удалось меня отыскать.

— Твоя смерть от передозировки качественно зафиксирована, — равнодушно пояснил Ворзонин, когда они медленно спускались по освещенным ступенькам Выставочного Центра. — Эти документы дошли до нашего времени. Мы отследили траекторию эрмикта, вот и вся недолга.

— У меня крыша едет, дядя Кло, понимаете?! — признался Савелий голосом отца. — Там, в натопленной избе… когда вы появились… Ну, в Кислотных Дачах…

— Просто помог тебе задвинуть раньше времени заслонку печи. У тебя бы ничего не получилось… одного, я имею в виду. А потом мы спокойно наблюдали классическую картину «угорания». Ты хотел их уничтожить, как потенциальных убийц отца. А, значит, и своих тоже! Но этот вариант не давал гарантии, что Аленевская не предпримет никаких попыток в будущем. И коллапс так невозможно было предотвратить. Ну, а с Костей Фаревским ты мне здорово помог. Один я не успевал и там, и здесь, в смысле, и в Москве, и в Перми все подготовить. Параллельно. Тебе понравилось лететь за самолетом? Я тебе открою небольшой секрет: наш разговор могли слышать пилоты. Мы уже сталкивались с подобным феноменом. Но это никого не интересует. Как и то, что один из пассажиров присутствовал на борту виртуально, будучи уже в это время в Перми, ожидая на железнодорожных шпалах своей участи.

— Но Евгения, молодая жена Фаревского, по-моему, осталась в глубоком шоке. Так ничего и не поняла…

— А зачем ей понимать? Она получит своего мужа живым и невредимым, правда, начинка у него будет немного другая. Но это не наши с тобой проблемы. Ты профессионально перепрограммировал Костю… Задача стояла — доставить тело в целости и сохранности к месту катастрофы. Ты с ней справился.

— Опять же, с вашей помощью, дядя Кло, — вставил реплику Савелий. — Вернее, с помощью вашей методики. Поразительной!

— Подумаешь, пролетелись немного! Чай, оно не в первый раз!

Психотерапевт нажал на кнопку сигнализации и прислушался. Фары одной из множества иномарок на автостоянке несколько раз вспыхнули.

— Я тебе честно признаюсь, к этой методике имеет отношения сам Ворзонин. Мы в будущем тщательно проанализировали его записи, и наткнулись на идею нарколептической трансмикции — внедрения эрмикта во время сна… — признался Клойтцер, усаживаясь на место водителя. — Нет, в чем-то он, безусловно, гениален. Я через пару дней улетаю… в будущее. Как бы затерто это ни звучало. Ты мое отсутствие не заметишь, так как я вернусь в тот же временной промежуток.

— Наверное, я никогда к этому не привыкну, — вздохнул Савелий, пристегивая ремень безопасности. — Неужто наука сделала такой рывок?

— Сделала, — подмигнул Клойтцер, поворачивая ключ зажигания. — А с помощью гения, который, если нам повезет, появится на свет через двадцать четыре года, мы покорим и пространство, и время. Мы их подчиним себе! Кстати, именно в двадцать четвертый год, в клинику, где наш гений должен появиться на свет, я и лечу через пару дней… У тебя впереди, говоря языком вашего времени, — головокружительная карьера. Вперед, дружище!

Савелий ничего не ответил, уставившись в одну точку. Зрение отца было несколько хуже, чем у него. Но он не особенно расстраивался из-за этого.