Алексей Мальцев - Призрачно всё...

Он вмешался во что-то тайное, куда простым смертным вход запрещен. И ему был нанесен ответный удар из закулисья. Те, кто наносил этот удар, не удосужились объяснить, во что он вмешался (заметьте, не специально, по ошибке, недоразумению), и как из этого всего ему теперь выпутываться. Куда исчез пациент из палаты реанимации? Что случилось с Мариной Гачеговой во время сеанса? Куда она улетела?

С надеждами, которые он возлагал на нейро-лингвистическое программирование, придется расстаться? Но подобной методикой владеют десятки психотерапевтов, целый Институт Мозга проводит опыты, и — ничего. Правда, насколько ему известно, никто еще не пробовал манипулировать с виртуально-ассоциированной памятью… Кроме него, Ворзонина… То, что он сотворил с мозгом своего одноклассника, никому в голову пока не приходило.

Неужто первый блин комом?

Неужто с репутацией придется расстаться? С лицензией, скорее всего, тоже. Как дальше жить? Он ничего другого делать не умеет! Да и есть ли смысл переучиваться в сорок лет? Другого ему не надо. Хотя, нет, кривить душой не стоит. Ему нужна Ольга. Последняя неделя окончательно убедила Павла в том, что без этой женщины он не сможет дальше жить. В этом смешно признаться, но он завидует Аркадию — однокласснику, поскольку он какой-никакой, а все-таки муж ее. Муж самой лучшей женщины на свете. И, увы, не ценит этого.

Ворзонин вырулил на улицу Давыдова, проехал несколько кварталов и вынужден был остановиться. На стоянке возле его клиники были припаркованы два милицейских «уазика». Толпа народа, в которой явно просматривались люди в милицейской форме, что-то оживленно обсуждали возле входа в его клинику. Этого еще не хватало!

Оставив машину метрах в пятидесяти от скопившегося народа, Павел медленно побрел по направлению к клинике. Что ему оставалось делать? Не скрываться же, как нашкодившему пионеру, в самом деле.

При воспоминании о красногалстучном периоде своего детства он поморщился. Все же, куда делась Марина Гачегова? Появление оборотня Ворзонин списывал на перенапряжение последних нескольких дней.

— Павел Родионович? — поинтересовался молодой безусый старлей, промокавший лоб носовым платком. Дождавшись утвердительного ответа, служивый спрятал платок в карман, водрузил на лоб фуражку, которую до этого почему-то держал между ног, и официально произнес: — Давненько мы вас туточки дожидаемся. Пройдемте.

— Да я, собственно, и не собираюсь скрываться, — слегка растерялся психотерапевт. — А в чем дело?

— Там вам объяснят, — старлей вытянул руку немного в сторону и вверх, чем напомнил Ворзонину дедушку Ленина. — Товарищи, господа, пропустите нас!

Как он продирался сквозь толпу гадлящих, любопытных, тыкающих в него пальцем, испытывая не знакомое до сих пор ощущение массовых липких взглядов на себе, Ворзонин запомнил надолго.

В лаборатории, в его кабинете, в ординаторской, — повсюду были менты, словно сегодня у районного отделения УВД была запланирована лекция о профилактике психо-соматических расстройств.

— Присаживайтесь, Павел Родионыч, — немного одутловатый майор, щеки которого значительно превосходили мозговую часть черепа по ширине, указал доктору на кресло. — Поскольку времени крайне мало, разрешите сразу к делу. Я — оперуполномоченный Репко. Зовут меня Николай Евсеевич. Так что, приступим?

Окрестив тотчас собеседника Репкой, растущей почему-то вниз вершком, а вверх корешком, Ворзонин улыбнулся. Ему ничего другого не оставалось, как кивнуть и приготовиться слушать.

— К нам в отделение поступило заявление от гражданки Гачеговой Олеси Николаевны. Она утверждает, что сегодня в районе десяти часов направила к вам свою дочь для прохождения психотерапевтического сеанса. Девочка до сих пор домой не вернулась…

— Я не могу отвечать за доставку детей до клиники и обратно, — напустив на себя мнимую раздраженность, начал объяснять Павел, но был тотчас перебит.

— Девочка не выходила из клиники, Павел Родионыч, — спокойно возразил Репка. — В этом все дело.

— Ну, так ищите ее. Может, она до сих пор в клинике.

— Вы что, видите в услышанном повод для шуток? Что ж, тогда пошутим, — майор вскочил из-за стола и направился к окну, на котором не было шторы. — А эту пробоину вы как объясните?

— Первый раз вижу, — Ворзонин сосредоточенно нахмурил брови и скрестил руки на груди. Если Репка собирается его прижимать к стене, то больше аргументов у него нет. — Мало ли булыжников летает на улице? Вчера днем парни какие-то… то ли из вредности, то ли еще почему… Я стекольщиков вызвал, но все это не так скоро…