Андрей Аствацатуров - Люди в голом

Девица мне с первого взгляда показалась очень вульгарной: сильно подведенные черным глаза, яркая помада, глубокий вырез — зачем? — демонстрировать ей было особо нечего. Такой тип девушек вы хорошо знаете. От них разит каким-то ужасающим захолустьем. Они приезжают к нам обычно из глухой провинции и полагают, что, разведя на лице черные и красные кляксы, быстрее смогут приобщиться к питерским нравам. Девушка Толика манерно протянула мне руку и произнесла какое-то дурацкое имя — то ли Вероника, то ли Кристина, то ли Анжела, — я не разобрал, а переспрашивать поленился — подумал, это необязательно. Мне запомнилось другое — ее странная настороженность, напряженность клопа, неделями сидящего в засаде за плохо приклеенными обоями, сосредоточенность подрагивающего хоботком лесного комара, почуявшего за несколько десятков метров приближающегося донора. В глазах ее я прочитал вечное недовольство, застывшую в дешевой косметике истерику, обиду на весь мир, начиная с подружки, которая в пять лет стукнула ее сачком по голове, и заканчивая генеральным секретарем ООН. Она, похоже, принадлежала к той породе женщин, которых от счастья всегда что-то отделяет — обычно это маленький бюст и лишняя пара килограммов.

Все вместе мы зашли в подъезд и поднялись на шестой этаж. Дверь открыл Арчи. Он был как всегда одет в свой восточный халат. Увидев гостей, Арчи с улыбкой развел руки в стороны, как волшебник-звездочет, и, сияя, пропел:

— Принцесса!

А затем галантно поцеловал любовнице Толика руку. Девушка в ответ произнесла свое имя, и я увидел, как Арчи от неожиданности непроизвольно поморщился, но тут же, совладав с собой, расплылся в лучезарной улыбке:

— Нет! Я буду называть вас Принцессой! И все! — Тут он повысил голос: — Слышите?! Все в моем доме будут вас так называть.

Толик слушал Арчи тупо и мрачно, глядя на него поверх очков.

— Зря это Арчи ее поцеловал, — шепнул мне Перельман, когда мы зашли в комнату. — Неизвестно, где эта девица была вчера ночью.

Принцесса оказалась особой довольно занудной. Она по любому поводу встревала в общий разговор и начинала тарахтеть без остановки, как хлебоуборочный комбайн. Такое случалось нередко, и тогда гости один за другим отдрейфовывали на кухню, чтобы там за сигаретой спокойно переждать приступ ее красноречия. Прошло несколько недель, и все мы свыклись с ее присутствием. Так в лесу постепенно привыкаешь к насекомым, жужжащим возле твоего лица, и перестаешь их отгонять.

Порой она нас даже забавляла, не подозревая об этом, особенно когда, пытаясь придать значимость собственной персоне, рассказывала историю своего знакомства с известным театральным режиссером и намекала на то, что якобы состоит с ним в интимной связи. Эту историю знакомства все у нас уже выучили наизусть, поскольку Принцесса находила любой, как правило, совершенно неподходящий повод, чтобы ее снова вспомнить. В очередном изложении сюжет интимного знакомства со знаменитостью обрастал новыми фактами и подробностями. Мы все, разумеется, понимали, что Принцесса неумело врет, а у театрального гуру достаточно денег, чтобы найти себе на ночь что-нибудь поприличнее, но слушали ее всегда с неослабевающим интересом — очень уж само изложение было колоритно: стиль журнала «Работница» 70-х годов, разбавленный матом, дремучими диалектизмами и отполированный кудахтающим северным акцентом.

— Принцесса — девушка простая, но зато добрая, — внушал нам Арчи. Между ними, похоже, действительно установились дружеские отношения.

Однажды под утро, когда все гости разошлись и остались только я, Арчи, Перельман и Принцесса (Толика в тот день почему-то не было), она начала жаловаться, что Толик ее плохо развлекает, что он скучный, что он не знает, где провести вечер, куда сходить, не читает книг, не смотрит «кина».

— Ребятки, — говорила Принцесса, — вот мы тут с Толиком перетерли и решили к вам с проблемой обратиться. Вы ведь такие образованные, поначитанные. Так, может, и Толика моего подтянете? Он, конечно, парень хороший, но как поговорить о чем-то — он ни бе, ни ме, ни кукареку. Как дурак какой-то, прости господи! А с вами сидишь — все так интересно… Имена разные, не наши… Сартер, Хайдеккер…

— Хейнекен, наверное? — уточнил Перельман и подмигнул мне.

— Какой, в жопу, «хейнекен»?! — рассердилась Принцесса. — Чего ты, Женька, мне мозги паришь? Я точно помню, Арчи сказал «Хайдеккер»… Так вот… сбил, дурак! Так, может… это… моему Толику уроки брать у кого-нибудь из вас?