Андрей Аствацатуров - Люди в голом

Представители следующего поколения, сын и две дочери, когда был жив их отец, учились в Москве, а потом переехали в Ленинград, где, как им казалось, окружающая обстановка больше располагала человека к свободному самовыражению, нежели в суетной насквозь партийной столице. После сложных комбинаций с привлечением нескольких квартирных маклеров отец Арчи с женой и сыном поселился в двухкомнатной квартире. А другая ленинградская квартира деда осталась двум дочерям. Легко вмещавшая их разраставшуюся семью — появлялись и исчезали мужья, рождались дети, подселялись какие-то дальние родственники, — она постепенно стала превращаться в неофициальный — слово, опасное по тем временам, — литературно-художественный салон.

Мои родители часто туда заходили и брали меня с собой. Помню длинный коридор, тускло освещенный свисающей с потолка лампочкой без абажура, паркетный пол, весь в маслянистых пятнах, разбросанные повсюду детские игрушки, старый велосипед, прислоненный к стене, громоздкие шкафы с книгами, много комнат и огромный диван, на котором мы с Арчи и его двоюродной сестрой устраивались играть в детский конструктор.

В этот дом, как я потом узнал, приглашали далеко не всех, хотя у многих создавалось обратное впечатление. Предпочтение отдавалось личностям творческим, непризнанным поэтам и художникам. Эти творческие личности — неопрятные дяди и тети — бродили по квартире со стаканами в руках, громко разговаривали и смеялись. Здесь поощрялось инакомыслие, и в качестве его красноречивого свидетельства в комнатах были развешаны по углам небольшие иконы. Все советское и официальное высмеивалось, и даже научные заслуги деда Арчи иронически назывались «достижениями нашего орденоносного папаши». Иногда среди гостей появлялся диссидент, и тогда начинались бесконечные разговоры о преследованиях цензуры, о кровожадности партийных работников, о злодействах бюрократов из официальных художественных организаций.

Мне очень нравилось приходить туда, когда я был маленьким, и даже потом, когда я стал постарше. Едва ты переступал порог, возникало ощущение, что ты попал в другой мир, не имеющий отношения к скучной повседневной жизни, особенно школьной. Тебя радостно обнимали, сажали за стол, наливали вина, несмотря на мамины вялые протесты, а потом расспрашивали о школе («Как там, — зверинец, как везде, или что-то приличное?»).

Однажды я рассказал за столом про своего учителя физики, который мне несправедливо занижал оценки. Тетя Ира — она в тот день выполняла роль хозяйки — повернулась к моей маме и спросила:

— Вера! Этот физик, наверное, антисемит и поэтому Андрюшу так ненавидит?

Моя мама в ответ махнула рукой:

— Да этот физик сам еврей.

— Что ты говоришь! — всплеснула руками тетя Ира. — Друзья! — тут она постучала ножом по бокалу. — Минуточку! Вы можете себе представить?! Какой-то сумасшедший еврей-физик травит нашего Андрюшу!

— Безобразие! — загудели гости. — Какой мерзавец!

— Верочка! Вы этого так не оставляйте! Напишите жалобу в РОНО.

— Только в совке такое бывает!

— Ну что вы! Вот у меня племенник в Израиле — так то же самое…

— Не может быть! В Израиле?

— Да, представьте себе!

— Вера! Переведите ребенка в другую школу!

— Да что вы советуете! Там детей учат такие же мерзавцы!

Меня хлопают по плечу. Подбадривают. Я чувствую, что оказался среди друзей и злой учитель физики мне теперь совершенно не страшен.

Эти взрослые были своими в доску. Они говорили то, что думали, могли рассказать при тебе неприличный анекдот. Как-то раз одна дама назвала Брежнева «старым пердуном».

— Тише! — испуганно зашептала моя мама. — При ребенке не стоит. Андрюша! Выйди, посмотри, не вскипел ли чайник.

— Как это «НЕ СТÓИТ»?!! — загремел длинноволосый бородатый детина в грубом свитере. — Зачем эта постоянная ложь? Должен ребенок, в конце концов, знать правду, или нет?!

— Знаете, — стала успокаивать бородатого моя мама, — еще сболтнет лишнее, где не надо…

— Сболтнет? И что? — не уступал детина. — Вот мой сын… У них недавно в классе учительница спросила: «Дети, а вы знаете, кто такой Ленин?» Так он встал и сказал: «Папа говорит, Ленин — немецкий шпион». Представляете?! — Бородатый громко расхохотался. — Учительница ему: «Родителей в школу!» Ну, я, значит, прихожу…

— Сейчас, — перебила его моя мама. — Андрюша! Тебе сказали, иди в другую комнату!

Окончания этой истории я так и не узнал, а спросить у мамы не решился.