Елена Чижова - Орест и сын

“Значит, похоронили? — Лошадиный зыркнул грозно. — А ну, пошли, поглядим на ваши похороны”. Он поднялся тяжело. Осмелев, Плешивый сунулся под лежак и вытянул початую бутылку.

У арки с цифрами Чибис остановился: “Вот”. Лошадиный глядел, набычившись. “Эт-то что?” — Он читал цифры. “На могилах пишут, когда родились, когда умерли, мы же про них не знаем. Написали, как будто на войне, — объяснила Инна. — Мы сначала написали, а потом так получилось, как будто они — дети”. — Она поглядела на Ксению.

“Получилось у вас! А их вы спросили?” — Лошадиный тыкал в зияющий склеп. “Они же умерли”. — Инна смотрела прямо. “Значит, по-вашему, — голос стал холодным, — мертвые слова не имут?” — “На войне же лучше — там смертью храбрых”, — Ксения поднесла руки к горлу. Лошадиный развернулся: “Может, они не желают — на войне?”

Опираясь о стены руками, он стоял под аркой и мотал головой. “Ла-адно! Будут вам и похороны, и цветы красные, пионерские. Керосин тащи”, — кинул коротко. Зарезка бросился исполнять.

Сладкий запах сочился, опоясывая склеп. Лошадиный сбросил тулуп и закатал рукава. Обходя склеп, он плескал керосиновой струей по углам: “Огонь!” Зарезка подскочил с коробком. Углы полыхнули. Завиваясь по стенам, голубоватые языки кинулись и отступили, отброшенные камнями. Керосиновые лепестки спекались темными язычками.

“Фашист!” — Ксения смотрела на голые закатанные локти. “Ла-адно тебе, ла-адно”, — ныл Плешивый. “Как же вы? Ваш сын... Он ведь, его ведь — тоже”. — Чибис сунулся в арку. Лошадиная спина лезла из склепа. “Ненавижу, ненавижу! Сам спалю щенка! Сожгу отцовской рукой”. — Напрягая жилы, он поднял к плечу канистру и отжал, как гирю. Синее пламя гудело, захлестывая венцы. “Сгинет, — Лошадиный хрипел, — сгинет!”

Выбив воздушные пробки, дым ударил из бойниц. Огонь захлебнулся. Сырые доски не разгорелись. Зарезка подскочил с тараканьей бутылкой: “Запей, запей, душу его залей голубиную”. Лошадиный откинулся, выпячивая горло. Он вытер рот и отбросил пустую.

Воронья стая, забирая от выщербленных куполов, неслась над кронами. Снег усеяли мелкие, когтистые следы. От быстрых черных тел рябило в глазах. Лошадиный раскинул руки. “Ш-ш-шу”, — он шипел, обходя склеп. Растопыренные пальцы крючились, хватая воздух. “Допился, гад! Сейчас следом полетит”, — бормртал Чибис. Он глядел в землю. Птичьи следы были мелкими.

“Гнали, всех детишек гнали. — Выставив костистые руки, Лошадиный опускался на снег. — Всех сгубили. — Он полз и тыкался в птичьи следы. — В плен, в плен увели!” — Замер, не взлетев. Зарезка кинулся и, подбежав, принялся тянуть, цепляя за плечи. Инна фыркнула. Лошадиный стоял на четвереньках. “Сына моего отверг? — грозный голос забирал вверх. — Значит, и Твой — мне — не нужен”. Подхватив канистру, он шел вперед.

Добежав, Ксения увидела ступени, облитые керосином — до самых бронзовых ног. Склонившись к подтекам, Лошадиный высек огонь. Пламя вырвалось и полыхнуло. Металл, начищенный до блеска, загорался пламенным отсветом. Бронзовая фигура стояла в пляшущем костре.

Ксеньины глаза сияли восторженным ужасом. “Что ты, что ты?” — Чибис протянул руку. Инна сделала быстрый шаг. Нагнувшись, она подхватила горсть снега: “Бросайте”. Кинула и нагнулась за новым снежком.

Керосин, растекшийся по ступеням, прогорал. Тающий снег шипел на камнях. Пар, мешаясь с дымом, подымался теплым облаком. Воздух зыбился над потухшим костром. За плотной завесой пара дрожали фигура и крест...

“Шевелътся! Исус шевелътся!” — Плешивый заголосил и запрыгал, подбрасывая колени. Ксения пошатнулась и упала на ступени. Чибис бросился к ней.

“Растереть, растереть”. — Инна оттолкнула Чибиса и развернула Ксению к себе. Зубами стянув варежку, она принялась тереть ее щеки.

Ксеньины глаза нашли отлетающее облако. С высокого постамента — вперед мимо Ксеньиных глаз — смотрели бронзовые безжизненные глаза. “Он там, там, — Ксения бормотала и тянулась к облаку. — Улетает… Совсем… Надо догнать, остановить...” Инна взяла за плечи и подняла рывком: “Замолчи”. — ее голос шипел, как тающий снег. Прозрачное облачко, пройдя сквозь кроны, уходило в небо.

“Девка умом тронулась!” — Плешивый забежал и спрятался за Лошадиную спину. “Мы пойдем, пойдем, я знаю — куда, только молчи, не говори больше”, — Инна говорила все быстрее и быстрее, боясь заплакать. Ксения кивала. Чибис подскочил и взял Ксению под руку. “Не домой”, — Ксения шепнула. “Нет, нет”, — он мотал головой, отводя глаза. “Держи крепче”, — Инна приказала и пошла к Лошадиному. Что-то странное показалось в Инниных глазах, потому что, оттолкнув ногой пустую канистру, Лошадиный отступал шаг за шагом.