Станислав Стратиев - Дикие пчелы

– Почему я не окликнул ее, – думал сценарист, – почему не остановил, не спустился вниз… Почему не сказал ей хотя бы одно слово?"

Он налил вино в бокалы, подошел к окну и посмотрел на улицу – темные силуэты деревьев едва проступали во мраке, нигде не было ни души.

"Зрители! – думал сценарист. – Мы стали зрителями. Только наблюдаем, даже не пытаемся вмешаться… Ни во что и никогда не вмешиваемся, молчим и смотрим… Почему? Почему?"

– Ты о чем думаешь? – спросил режиссер.

– Она не согласилась, не пошла на сделку, а мы с тобой живем, – ответил сценарист. – Теперь я знаю, что нужно делать.

Ему хотелось пойти и сию же минуту отказаться от дальнейшей работы над фильмом, хотелось начать все сначала, писать серьезно. Казалось, все компромиссы, все мелкие хитрости его былой жизни смотрели ему в глаза и ждали, когда он примет решение.

– На сей раз возврата нет, – сказал сценарист. – Собирайся, едем на вокзал.

Режиссер испытующе взглянул на него, стараясь понять, серьезно он говорит или нет, потом взял наполненный бокал и стал внимательно рассматривать его на свет.

– Я понимаю тебя, – сказал он. – Но давай закончим этот фильм. Следующий будем делать так, как ты хочешь.

– Нет, – сказал сценарист. – От этого фильма нужно отказаться, он сочинен, следовательно, все в нем – ложь. Если уж начинать, то начинать сразу.

– Почему ты не сказал этого тогда, когда мы принимали у тебя сценарий? И вообще, зачем ты его написал? И зачем предложил? – резко спросил режиссер и залпом выпил бокал. – И вообще, что ты себе вообразил? Хочешь изменить мир? Думаешь тебе будут аплодировать? Дадут орден?.. Кто ты такой? Иван Вазов? Может, это ты написал "Под игом?"..

– Когда я мог написать? У меня не было времени. Ты же знаешь: время – деньги. Но сейчас хочу написать. Если не напишу сейчас, значит не напишу никогда. Понимаешь? Если сейчас не откажусь, значит никогда не напишу.

– Не зарекайся! – сказал режиссер. – Не зарекайся так!..

– Едем на вокзал? – спросил сценарист, глядя на него в упор.

– На сей раз закрой на это глаза, а в следующий – напишешь так, как хочется.

– Нет, – сказал сценарист. – Поднимайся.

– Сумасшедший, – покачал головой режиссер. – Подожди, я принесу еще бутылку.

Они снова пили холодное вино, которое приятно разливалось по жилам, горячило кровь.

– Нельзя так жить, – говорил сценарист, – нельзя… нужно по-человечески… Ты же видишь, мы топчемся на месте. Ухватили большую кость и радуемся, подумай об этом… Кроме собственного благополучия нас ничто больше не волнует. Ты разве не видишь этого?

– Ну и что? – сказал режиссер. – Ты чересчур чувствителен. А если иначе нельзя? Если это естественно, если так должно быть, если это заложено в человеке?..

– Нет, – сказал сценарист. – Тебе хочется, чтобы так было. Выходит, в одном заложено, а в другом – нет. По-твоему, так получается? Значит, в нас заложено, а другие пусть как хотят. Ты разве не видишь: жизнь проходит мимо, а мы прячемся от нее за фразы! И за фильмы!.. Не видишь?.. Не возникают ли у тебя такие вопросы, когда ты остаешься наедине с собой, особенно ночью?..

– У меня трое детей, – сказал режиссер, – я никогда не остаюсь наедине с собой.

– У нас у всех дети, – ответил сценарист. – Дети тут не при чем. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю…

– Так почему ты не подумал об этом, когда садился писать сценарий? – крикнул режиссер. – Где тогда была твоя совесть?.. Почему ты спохватился только сейчас? Из-за этой женщины? А если бы она не утонула?.. Полфильма, считай, уже отснято!.. Зачем ты пишешь?.. Зачем сочиняешь?.. Зачем лжешь?.. Отвечай!.. Зачем?..

Было три часа ночи, когда они решили идти на вокзал. Взяли с собой керосиновые лампы и неуверенным шагом вышли в коридор.

– Спят! – сказал сценарист. – Спокойны! Смотрят сны!..

– Так ведь уже ночь, – заметил режиссер.

– Они спят и днем. Совесть у них спит, делают вид, будто не видят, что творится вокруг. Напьются пива, посмотрят телевизор и – на боковую.

– Вставайте-е-е! – вдруг заорал режиссер. – Хватит спать!.. По-о-одъем!..

Голос его разнесся по пустым коридорам и заглох в ковровых дорожках.

– Пускай спят! – остановил его сценарист. – Пускай себе сладко спят!.. Интересно, что им снится?

– Глупости им снятся, – сказал режиссер. – Что может сниться человеку? Он бежит, бежит, а за ним гонится огромный сапог, догоняет и нависает над ним, сапог больше него, и человек потный, обезумевший, топчется на одном месте и не может сделать ни шагу.