Ларс Свендсен - Философия Зла

Эта мысль, на мой взгляд, нигде не выражена так точно, как в тюремных письмах и записках Дитриха Бонхёффера, который находился в заключении и незадолго до капитуляции Германии был казнен за соучастие в покушении на Гитлера. В записках содержится фрагмент, озаглавленный «О глупости», упоминания о котором я ни разу не встретил, работая с литературой, посвященной проблеме зла, и который достоин быть приведенным почти полностью:

Глупость - еще более опасный враг добра, чем злоба, Против зла можно протестовать, его можно разоблачить, в крайнем случае его можно пресечь с помощью силы; зло всегда несет в себе зародыш саморазложения, оставляя после себя в человеке по крайней мере неприятный осадок Против глупости мы беззащитны. Здесь ничего не добиться ни протестами, ни силой; доводы не помогают; фактам, противоречащим собственному суждению, просто не верят - в подобных случаях глупец даже превращается в критика, а если факты неопровержимы, их просто отвергают как ничего не значащую случайность. При этом глупец, в отличие от злодея, абсолютно доволен собой; и даже становится опасен, если в раздражении, которому легко поддается, он переходит в нападение. Здесь причина того, что к глупому человеку подходишь с большей осторожностью, чем к злому. И ни в коем случае нельзя пытаться переубедить глупца разумными доводами, это безнадежно и опасно.

Можем ли мы справиться с глупостью? Для этого необходимо постараться понять ее сущность. Известно, что глупость не столько интеллектуальный, сколько человеческий недостаток Есть люди чрезвычайно сообразительные и тем не менее глупые, но есть и тяжелодумы, которых можно назвать как угодно, но только не глупцами. С удивлением мы делаем это открытие в определенных ситуациях. При этом не столько создается впечатление, что глупость - прирожденный недостаток, сколько приходишь к выводу, что в определенных обстоятельствах люди оглупляются или сами дают себя одурачить. Мы наблюдаем далее, что замкнутые и одинокие люди подвержены этому недостатку реже, чем склонные к общительности (или обреченные на нее) люди и группы людей. Поэтому глупость представляется скорее социологической, чем психологической проблемой. Она - не что иное, как реакция личности на воздействие исторических обстоятельств, побочное психологическое явление в определенной системе внешних отношений. При внимательном рассмотрении оказывается, что любое мощное усиление внешней власти (будь то политической или религиозной) поражает значительную часть людей глупостью. Создается впечатление, что это прямо-таки социологический и психологический закон. Власть одних нуждается в глупости других. Процесс заключается не во внезапной деградации или отмирании некоторых (скажем, интеллектуальных) человеческих задатков, а в том, что личность, подавленная зрелищам все-сокрушающей власти, лишается внутренней самостоятельности и (более или менее бессознательно) отрекается от поиска собственной позиции в создающейся ситуации. Глупость часто сопровождается упрямством, но это не должно вводить в заблуждение относительно ее несамостоятельности. Общаясь с таким человеком, просто-таки чувствуешь, что говоришь не с ним самим, не с его личностью, а с овладевшими им лозунгами и призывами. Он находится под заклятьем, он ослеплен, он поруган и осквернен в своей собственной сущности. Став теперь безвольным орудием, глупец способен на любое зло и вместе с тем не в силах распознать его как зло. Здесь коренится опасность дьявольского употребления человека во зло, что может навсегда погубить его 364.

В этом фрагменте, говоря о глупости, Бонхёффер описывает то, что спустя 20 лет Арендт назвала «банальностью зла». Эйхман и был тем самым «глупцом».

В описании Эйхмана, которое делает Арендт, мы находим то же обезличенное следование лозунгам, призывам и т.п. Разумеется, Бонхёффер различает зло и глупость, исходя, однако, из традиционного «демонического» понимания зла, и он подчеркивает, что глупец совершает дурные поступки. К тому же, судя по всему, Бонхёффер считал злодея своего рода жертвой внешних обстоятельств, и это не совсем соответствует воззрениям Арендт. Она пишет о «неразумии», отличая его от «глупости», но «глупость» у Бонхёффера является синонимом «неразумия» у Арендт. Ниже я буду использовать оба этих понятия, но подчеркиваю, что под глупостью я понимаю не отсутствие интеллекта, а отсутствие разума.