Майкл Чабон - Вундеркинды

— Помыть руки может любой из участников седера, — отчеканил Ирвин.

— Конечно, мы все можем вымыть руки, — подхватила Мари. Разговор все больше напоминал игру в шарады.

— Действительно, почему бы Мари не помыть руки? — спросила Айрин, строго посматривая на Дебору.

— Может быть, и тебе стоит помыть руки? — Фил выразительно подмигнул сестре. — Я не уверен, что на них не осталось коровьих какашек.

— Да пошел ты, — зашипела Дебора. — И прекрати подмигивать, ненавижу, когда ты подмигиваешь.

— А можно и мне помыть руки? — спросил Джеймс.

— Конечно, конечно, — воскликнула Айрин. Она с улыбкой проводила троицу, которая отправилась на кухню мыть руки. Мы услышали, как струя воды застучала по дну металлической мойки. Айрин повернулась к Деборе, улыбка медленно сползла с ее лица. — Ты очень милый человек, Дебора. Находиться в твоем обществе — одно удовольствие.

— Да-а уж, — протянул Фил. — Какая муха тебя укусила?

Дебора бросила на меня красноречивый взгляд. У меня на лице сама собой появилась вымученная улыбка.

— Что ж, замечательно. — Дебора вскочила со стула. Я подумал, что наш праздничный ужин закончится, не успев начаться. — В таком случае, я тоже отправляюсь мыть эти чертовы руки.

Эмили посмотрела на меня и страдальчески закатила глаза — дескать, не обращай внимания, сестричка, как всегда, невыносима. Я кивнул. Наш безмолвный обмен взглядами, в котором было столько взаимопонимания, заставил мое сердце болезненно сжаться. Когда любители омовений вернулись в гостиную, мы приступили ко второй части церемонии: обмакивая веточки петрушки в соленую воду, мы по очереди читали отрывки из «Агады», где рассказывалось о воссоединении еврейского народа, об их мечтах, заблуждениях и страданиях и о древних восточных традициях hors d'oeuvres [30] Закуска (франц.). . Затем Ирвин потянулся к серебряной тарелочке, на которой лежали три лепешки из мацы, взял среднюю и, сломав ее пополам, завернул в полотняную салфетку.

— Ну, а теперь твоя очередь. — Ирвин так резко повернулся к Джеймсу, который, слегка приоткрыв рот, с восторгом следил за происходящим, что тот вздрогнул и отшатнулся.

— Что? — испуганно спросил Джеймс.

— Это называется афикоман [31] Кусок мацы, который прячут до конца трапезы и съедают последним в знак завершения пасхального седера. . — Ирвин постучал указательным пальцем по лежащему на столе свертку, его седые кустистые брови сурово сошлись на переносице. — И не пытайся его украсть.

Глаза Джеймса округлились.

— Нет-нет, что вы, — прошептал он.

— Да не пугайся ты так, — сказал я. — На самом деле ты должен его украсть. А потом Ирвин предложит выкуп.

— И ты сможешь заработать немного денег. — Ирвин слегка подтолкнул сверток к тарелке Джеймса и кашлянул, стараясь скрыть улыбку. — Итак, продолжим. — Он взял свой экземпляр «Агады», мы все дружно перевернули страницу, и я увидел, как глаза Джеймса наполнились ужасом. Еще в начале церемонии он дрожащими руками перелистал книгу и сделал пометку ногтем. И вот теперь этот страшный момент настал. Он побледнел и кинул на меня умоляющий взгляд. Я похлопал его по плечу: — Давай, приятель, не трусь.

— Но я не смогу прочесть на иврите.

— Ничего. Мы знаем.

— Не спеши, — ободрила его Айрин. — Подготовься. Сделай глубокий вдох — и вперед.

Джеймс глубоко вдохнул, выдохнул и начал читать свой отрывок — список из четырех пунктов, который мы столько раз слышали в исполнении Фила Воршоу — обычно Фил торопливо бубнил слова на иврите. Джеймс выспрашивал у Ирвина, почему в этот вечер, посвященный воспоминаниям о страданиях и чудесах, он ест мацу, хрен и горькие травы и отчего сидит, откинувшись на оранжевую диванную подушку. Все члены семьи Воршоу, оставив в стороне свои бесконечные споры и ядовитые насмешки, перестали ерзать на стульях и замерли, прислушиваясь к чтению Джеймса. Он читал с выражением, старательно выговаривая каждое слово своим высоким ломающимся голосом, похожим на голос мальчика из церковного хора, словно его агада была инструкцией по применению какого-то сложного бытового прибора, который мы притащили в гостиную и теперь все вместе пытались понять, как с ним следует обращаться.

— Это было замечательно, — сказал Айрин, когда Джеймс закончил читать.

Джеймс зарделся и одарил Айрин ослепительной улыбкой, как будто они были любовниками.

— Мистер Воршоу, — начал он звенящим от возбуждения голосом.