Майкл Чабон - Вундеркинды

— Они не были готовы вступить в Землю обетованную, — сказала Мари. — Евреям потребовалось сорок лет, чтобы выдавить из себя рабов.

— Да, возможно. — Ирвин с грустью поглядел на Джеймса. Я заметил появившиеся у него под глазами темные круги. — А возможно, они просто заблудились.

На слове «заблудились» Джеймс неожиданно откинулся на спинку стула и тихо закрыл глаза. Очередной стакан «Манишевича», который он сжимал в руке, выскользнул из его ослабевших пальцев, ударился о край стола, звякнул и покатился по полу.

— Черт, — выдохнул Фил, — парень отключился.

— Джеймс! — Айрин вскочила и, обежав вокруг стола, бросилась к нему. — Эй, Джеймс, очнись. — Ее голос звучал резко и отрывисто — так говорит испуганная мать, которая опасается худшего. — Поднимайся, дорогой, поднимайся, пойдем наверх, тебе надо прилечь.

Она помогла Джеймсу выбраться из-за стола и повела его наверх. Они стали взбираться по скрипучим ступеням лестницы; прежде чем скрыться из вида, Айрин обернулась и, сурово поджав губы, бросила на меня осуждающий взгляд: «И ты еще называешь себя учителем?» — я не выдержал и отвернулся. Мари тоже вскочила и в очередной раз побежала на кухню за мокрой тряпкой.

Десять минут спустя Айрин вернулась. Поверх просторного платья на ней был надет черный атласный жакет с воротником из белого меха. Жакет плотно обтягивал пышные формы Айрин.

— Посмотрите, что он мне подарил, — сказала Айрин, поглаживая воротник. — Горностай.

— Как он? Все в порядке? — спросил Фил.

Айрин покачала головой:

— Я только что говорила по телефону с его мамой. — Она кинула на меня озадаченный взгляд, как будто не могла понять, зачем я наговорил ей столько чудовищной лжи об этом милом несчастном мальчике, который сейчас лежал без чувств на кровати покойного Сэма Воршоу. — Их не было дома, но экономка дала мне телефон, по которому с ними можно связаться. Это оказался загородный клуб в городке… какой-то там Сент… не помню. У них клубная вечеринка. Но они сказали, что немедленно выезжают. Через два часа родители Джеймса будут здесь.

— Через два часа? — повторил я, пытаясь связать слова «мама» и «загородный клуб» с тем, что мне было известно о Джеймсе Лире. — Они успеют добраться из Карвела за два часа?

— Из Карвела? — переспросил Ирвин.

— Ну да, они живут в маленьком городишке под названием Карвел, это где-то в районе Скрэнтона.

Айрин пожала плечами:

— Не знаю, я звонила по местному номеру — 412.

— Подождите минутку, сейчас проверим. — Ирвин поднялся из-за стола и, шаркая подошвами, направился к висевшей под лестницей книжной полке. Притащив большой дорожный атлас, он пригладил свои растрепавшиеся седые волосы, открыл книгу и деловито послюнил палец, радуясь возможности вновь вернуться на твердую почву, погрузившись в свое любимое занятие — перелистывание энциклопедий и толстых справочников. Мы три раза просмотрели алфавитный указатель, но никакого Карвела так и не нашли.

Я сидел за рулем «гэлекси» Счастливчика Блэкмора и смотрел в высокое звездное небо. Я свернул симпатичный косячок, похожий на большой огурец, на длинную соломину для коктейля, на толстый пенис старого спаниеля. Я собирался выкурить этого симпатягу до самого основания, пока окурок не начнет жечь мне губы. Вглядываясь в ночное небо, я искал седьмую звезду в созвездии Плеяды. Я думал о Саре и старался не думать о Ханне Грин. В саду было так тихо, что я слышал, как дом поскрипывает своими больными суставами и как похрапывают коровы в хлеву. Иногда до меня долетал приглушенный шум машин, проносящихся по янгстаунской дороге — шорох шин напоминал тихие печальные вздохи. Окна в нижнем этаже дома были темными, однако в комнатах наверху, за исключением спальни Джеймса Лира, все еще горел свет. Эмили так и не вернулась, но она позвонила родителям из телефона-автомата и сказала, чтобы они не волновались и ложились спать — с ней все в порядке, но ждать ее не нужно. Я пару часов провел вместе с Филом на диване перед телевизором, наблюдая, как Эдвард Робинзон бродит в сандалиях на босу ногу по пыльным дорогам Мемфиса. Затем позволил Ирвину и Айрин втянуть меня в угнетающе-занимательную игру под названием «Скрэббл» [35] Игра в слова алфавитными косточками на разграфленной доске. . В конце концов все устали от бесплодного ожидания и разошлись по своим комнатам. Родители Джеймса опаздывали уже на два часа.

И все же я не мог не думать о Ханне Грин. Интересно, как она воспримет известие о том, что рассказы Джеймса о его тяжелой жизни были сплошной выдумкой, рассчитанной на то, чтобы вызвать сочувствие и завоевать наши симпатии. Она знала Джеймса Лира гораздо лучше, чем я; теперь же получается, что она не знала его вовсе. Мне и самому трудно было расстаться с привычным отношением к Джеймсу и перестать считать его бедным мальчиком из рабочей семьи, душу которого, словно незаживающая язва, разъедает тоска по умершей матери. Однако, как выясняется, на самом деле все эти душевные муки были всего-навсего страданиями главного героя его романа «Парад любви». Интересно, какие еще из историй Джеймса Лира окажутся эпизодами из жизни его литературных персонажей?