Ира Андреева - Люби меня. Быстро!

– Боишься штопора – не фиг пить тогда. Люда, крути!

…Через полчаса.

– Ой, у моего, девочки, все время стоит. Просыпаюсь – насилуют, оборачиваюсь – меня.

– Ой, а у меня однажды мужик был с вот таким… Нет, дайте мне проволочку от шампусика, я вам наглядно изображу. Не верите? Дуры вы! Завистливые тупые дуры!

– И почему я должна с вами пить всегда? В милицию, что ль, пойти работать. Там этих мужиков… И все пьющие. И не придется самой за себя платить. И никто просто так не изнасилует даму в форме.

– А представьте, девки, скольким бы мужикам мы дали, если бы на нас всегда были чистые трусы и не рваные колготки!

– А давайте лучше показывать друг другу сиськи!

– И фоткаться! А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

– А пойдемте в кабак, там мужиков найдем.

– Тока по дороге пивасика купим. Надо залакировать. А то перед водочкой мы будем не очень веселые.

– Ура, девочки!!!!!!!!!!

Когда я была маленькой, то свято верила, что являюсь героиней самого волшебного в мире фильма. Каждое утро выходила на улицу, ощущая свет прожекторов и гул телекамер. Тогда еще не было понятия реалити-шоу, но у моего кино было множество зрителей. Сначала учителя и одноклассники, потом – институтские друзья и просто прохожие. Я старалась все делать красиво и ярко. Отрезала рукава у маминого свитера, чтобы нацепить их вместо гетр, скупала шмотки в секонд-хендах, водила дружбу со странными парнями и посещала закрытые вечеринки звезд местного андеграунда. Я даже на унитазе сидела красиво, уперевшись ладошками в коленки и выгнув спинку. Мой невидимый режиссер был доволен.

Я заводила красивые романы с трагическими финалами, устраивала красивые сцены ревности с мордобоем (приходилось тренироваться перед зеркалом, чтобы красиво ударить парню в челюсть и не выбить глаз) и красиво отказывала, ссылаясь на несхожесть наших звезд или еще какой бред.

Часто сценарий моего фильма обрывался в самом неподходящем месте, и тогда приходилось импровизировать. Например, когда знакомые панки предложили посвятить меня в «олдовые», типа стать крутой, я без тени сомнения приняла условия ритуала, средь бела дня прыгнув в городской пруд. Обалдевшие панки (они вообще-то пошутили) сиганули следом, а потом мы все вместе затолкались в битком набитый троллейбус. Или когда один совершенно безумный человек пригласил нас с друзьями на день рождения, а у нас не было ни копейки денег, мы подарили ему… бетонную плиту, спертую с ближайшей стройки. Выпросили у продавщицы в магазине маркер, быстренько написали на этой громадной открытке поздравление и восьмером притащили плиту парню в квартиру. А вы говорите – креатив.

Сейчас я понимаю, что делала все это, потому что жутко боялась стать как все. А когда параллельная реальность всерьез начала засасывать, и я оказалась перед выбором: либо – полная свобода и беззащитность, либо – хорошие перспективы: институт, работа, замужество, – я снова испугалась. Ведь, чтобы не жить обычной земной жизнью, нужно огромное мужество. Помню, как модные парни из респектабельного района приехали на великах в то место, где собиралась тусовка лохматых неформалов, и спросили: «Ирка, ты с нами? Тогда прыгай». Неформалы с интересом смотрели, как забегали мои глаза и как я, все еще оглядываясь, села на чей-то велик и уехала…

Модные парни оказались тоже очень хорошими и не менее веселыми, но я уже никогда не чувствовала того свежего воздуха полного отрыва и безнаказанности.

– Я, конечно, патриот и родину свою люблю, – деловито рассуждает Юрас, – но некоторые вещи меня реально бесят. Например, кино. Все говорят, Голливуд – говно. А от «Оскара», положа руку на сердце, никто бы не отказался! Только фильмы, которые мы снимаем, «не для всех». Типа, кому не нравится, тот дурак. А в них русская душа отображена.

– Ага, в исполнении Димы Дюжева и Гоши Куценко, – хихикаю я.

– И не надо надеяться, что такие фильмы будут брать призы на фестивалях. Их никто не понимает! Не потому, что там сплошь идиоты, а потому что снимаем мы не для людей, а для себя. Самовыражаемся. А, между прочим, то, что по-настоящему талантливо, интернационально. Неважно, где это снято и о чем. Такеши Китано вон во всем мире понимают. А он – «сраный япошка».

– Мне кажется, это потому, что наши режисеры обязательно хотят снять шедевр с первого раза. И на съемки тратят две-три недели. А если у них херово получилось, говорят: «Я так вижу». Постоянно это, гады, говорят!