Ира Андреева - Люби меня. Быстро!

Лохматая, выхожу на кухню. Хитро улыбается. На столе – тарелка с фантастически красивыми бутербродами.

– Что ты натворил? Ты разбил что-нибудь? С чего такая забота? Даже бутерброды соорудил…

Макс наливает чай, пододвигает к себе блюдо, а потом достает маленькую тарелку с салом, луком и чесноком и ставит передо мной: «А это тебе, любимая!»

От негодования я покрываюсь красными пятнами, выливаю чай в раковину и нервно собираюсь на работу. Козел!

– Слушай, почему ты никогда не говоришь, что любишь меня? Почему не говоришь, что я красивая? Что я нужна тебе?

– Чтобы ты не зазнавалась. К тому же ты сама говорила, что слова ничего не значат. Гораздо важнее поступки.

– Иногда ничего не значащие слова очень даже приятно слышать. Вот Рома до сих пор присылает мне любовные смс-ки на ночь!

– Ну и возвращайся к нему.

– Ты просто упертый зануда. В такие минуты мне дико хочется, чтобы ты умер, а я, вся в черном, стояла на краю могилы и вытирала слезы белым платком. А на смертном одре ты бы все-таки признался, что всю жизнь любил только меня.

И я снова ухожу. В тринадцатый раз. Теперь уже точно насовсем.

Ты – умная! Ты так много знаешь об этом мире, что порой становится скучно. Тебя окружают друзья, коллеги, родня… Кому-то должна ты, кто-то должен тебе. Кого-то ты любила до беспамятства, а кто-то сходил с ума по тебе…

У тебя есть немного денег на черный день, немного теплых вещей на случай морозов, золотое колечко – подарок бывшего, желание похудеть и увидеть Тибет.

Ты до сих пор летаешь во сне и смотришь на звезды. Но уже вряд ли перечитаешь Ницше. Тебе самой пора записывать мудрости.

Ты безмерно дорожишь уважением соседей, коллекцией календариков и замшевым плащом – когда еще купишь такой дорогущий?

Ты боишься остаться одна. Ведь не девочка уже. Поэтому, хоть мужик и козел, но свой. Прошедший через период пуканья и храпа. Пусть будет.

И вот наступает КОНЕЦ СВЕТА!

Твоего света. Небо падает на землю, в воздухе кружатся обрывки любовных записок, пахнет сигаретами «Кэптан Блэк» и несвежими майками. Все кончается в одночасье. Уходят близкие люди, исчезает работа, и ты уже не самая умная и красивая.

Все! Все! Все! Коллекция календарей, замшевый плащ, золото – все сгорает в огне бессмысленных надежд и ложных стремлений. И ты стоишь голая посреди бескрайнего поля. То, что ты так долго копила, к чему привязывалась сердцем, оказалось пылью у твоих ног.

Тебе больше некуда идти, хотя перед тобой миллион дорог. Твои глаза закрыты, но ты видишь весь мир. Единственное, что осталось у тебя, – любовь.

Лучше всего у Макса получается готовить. Он жарил стейки, когда я впервые пришла к нему в гости. От волнения уронил пару шкворчащих кусков мяса на пол, но не растерялся: «Так задумано. На полу они быстрее остывают». Пока я поглощала его кулинарное творение, Макс без умолку рассказывал о том, как устроены муравейники. Это было так трогательно, по-детски, что я едва не расплакалась.

– Откуда ты знаешь такие подробности о муравьях? – Мне было и вправду интересно.

– Ну, э-э-э-э. Я смотрю канал «Дискавери». Звучит, конечно, глупо, но мне не стыдно. Кстати, ты умеешь отлично слушать. Никто еще не дожидался конца этой истории.

В тот момент сердце мое сладко сжалось, а в ушах зазвенели колокольчики.

Прошло полгода. Теперь он говорит: «Ты моя девушка! Почему ты не делаешь того, что я прошу?»

Но я – не поклонница патриархата. «Я – твоя девушка, – отвечаю. – Это значит, что ты любишь меня и заботишься обо мне. Но это совершенно не означает, что я принадлежу тебе. Я тебя, конечно, люблю, но, если что не так, иди ты в жопу, дорогой!»

На почве нашей взаимной упертости мы ссоримся почти каждую неделю. Я нахожу только одну причину тому, что мы до сих пор вместе: просто в этот период жизни нам обоим хочется пострадать.

Вы замечали, что, как только накрасишь ногти, тут же приспичивает в туалет. Лак, естественно, остается на джинсах, а нервы – хоть в гитару вставляй. У меня, по крайней мере, всегда так. Вчера выхожу из кабинки на работе, а коллега в раковине попугайчика моет.

– Обкурилась что ли, мать? – спрашиваю.

– Нет, – говорит. – Просто он в стакан с кефиром попал. Выпустила полетать по кабинету, и вот.

А другая коллега заезжает в туалет на роликовых коньках. На работу так прикатила. На метро экономит. В такие моменты я начинаю понимать Тарантино и Джармуша, которые в кафешках сюжеты для своих фильмов подсматривали. Про туалет, я не понимаю, почему фильм еще не сняли?