Катарина Масетти - Семейная могила

Часов около пяти у Нильса стали слипаться глаза, и он вроде как затих и — вот чудо так чудо — даже не проснулся, когда я уложил его в кроватку. До подъема оставался час, и я прикинул, не поспать ли мне еще чуток, но в конце концов решил, что потом будет только труднее вставать, приготовил себе кружку растворимого кофе, такого крепкого, что непонятно, как только ложка не погнулась, и пошел доить. Раскачать коров было непросто, у них свои биологические часы в животе, но я все же довел дело до конца. Я подвез силос к вечерней дойке, переделал все дела и пошел разгребать снег, решив, что посплю пару часов днем, чтобы прийти в себя.

Я выкатил во двор трактор, заправил его дизелем из бака и включил радио, которое подсоединил к наушникам. И начал расчищать снег. Было около девяти утра. В доме еще не зажигали свет.

Я начал сгребать снег в кучу к стене коровника здоровенным ковшом — туда-сюда, туда-сюда, — и от монотонного ритма мне только больше захотелось спать. И вдруг я заметил куртку Арвида, валявшуюся на снегу. Я тогда еще подумал: как она здесь очутилась, надо не забыть прихватить ее с собой в дом!

И больше я ничего не помню до той самой минуты, когда в окне появилась рука, кулак, молотящий по ветровому стеклу. Я снял наушники и выключил двигатель. И тут я услышал крик, от которого стыла кровь в жилах. Это кричала Дезире.

Она рывком распахнула дверь и все орала и орала, указывая на снег. На куртку Арвида.

— Какого черта?..

Я спрыгнул с подножки, подошел поближе и наклонился.

У меня даже язык не поворачивается это произнести.

Это была не куртка. Это был Арвид.

Я переехал его задним колесом трактора. Самым здоровым.

Он лежал с закрытыми глазами, белый как мел. Тут завопил я:

— Да как ты могла выпустить его на улицу, ничего мне не сказав? Черт, Дезире, что же ты за мать?!

Мгновенный рефлекс, лишь бы свалить на кого-то вину. Свалить вину на другого. Не думать, а лезть на рожон. Кричать и махать кулаками. Я чуть было ее не ударил.

Но она ударила первой. Начала молотить кулаками по моей куртке.

— Это все ты! Ты его задавил! Ты никогда не смотришь, куда едешь! Ты его убил! — орала она.

И тут, посреди всего этого сумасшедшего дома, мы услышали его стон. Он жив, Господи, мой сын жив!

Я рухнул на колени и разгреб руками снег вокруг. Дезире помчалась вызывать «скорую». Арвид открыл глаза и молча посмотрел на меня.

След на снегу не оставлял сомнений — я переехал его задним колесом. Переехал двухлетнего ребенка двухтонным трактором, а он все еще жив. Я собрался с духом и наконец решился его поднять. Нужно было спешить. Я осторожно подкопнул под него широкой лопатой, высвободив его из-под утрамбованного снега. Потом уложил на заднее сиденье машины, хорошенько укрыв пледом. И плевать я хотел на Дезире с ее чертовой «скорой», все равно не раньше чем через час приедет, да я быстрее до города доберусь. Я вскочил в машину и рванул со двора. Я видел, как Дезире выскочила на крыльцо в одном халате с подолом, намокшим от снега. Она махала руками, а вместо рта была черная дыра. Чертова дура! Выпустить двухлетнего ребенка одного во двор, когда я сижу за рулем трактора!

Всю дорогу я кипел ненавистью к Дезире. Арвид стонал на заднем сиденье, но, пока он издавал хоть какие-то звуки, я, по крайней мере, мог быть уверен, что он жив.

Одного я ему никогда простить не смогу — что он вот так взял и уехал с моим умирающим ребенком, даже не предложив мне поехать с ним. Я только увидела, как он запрыгивает в машину, и поначалу даже подумала, что он просто свалил, оставив меня одну с Арвидом. Но потом до меня дошло: он решил сам отвезти его в больницу, и я выскочила на крыльцо и заорала им вслед. Он и не подумал остановиться и вскоре исчез за поворотом.

Я вошла в дом и вызвала такси, захлебываясь слезами, так что оператор еле смог разобрать адрес. Затем я растолкала Нильса, который в кои-то веки спал крепким сном. Он снова принялся вопить, когда я дрожащими руками надела на него одежду и с грехом пополам запихнула в спальный мешок. Вскоре позвонил таксист, он заблудился — улиц-то у нас нет, — и мне пришлось объяснять ему дорогу по телефону.

Шапка Арвида валялась на полу, а сапог не было на месте. Он так гордился, что научился сам надевать куртку, хотя ему всего два с половиной. Я догадывалась, что произошло. Он проснулся и пришел в спальню, где я спала мертвым сном после бессонной ночи. Я смутно помню, как он дернул меня за руку и потребовал каши. Но не успела я ему ответить, как снова отключилась.