Сергей Жигалов - Бродячие собаки

Домой она возвращалась чуть не вприпрыжку. Ей почему-то и в голову не приходила мысль навестить Веньку. А теперь она как бы получила приглашение.

Петра дома не было. Она ласточкой летала по дому: «Я его увижу, увижу, увижу. Я его увижу, увижу, увижу…»

Договорилась с мужем подруги. На другой день после обеда тот отомчал ее в город. Когда заглянула в палату, жаром окинуло. На Венькиной кровати лежал незнакомый мужик. Не помня себя, кинулась к Колобку:

— Где он? Он жив?!

— А, спасительница, — обрадовался врач. — Мы его в другую палату перевели. Что так долго не приезжала?

— С работы не отпускали.

Венька лежал под капельницей. Повернул к ней заросшее худое лицо, улыбнулся:

— Наташа!

Села на край кровати в ногах. Разговаривали. Наталья, загипнотизированная, то и дело поглядывала, как опускается в перевернутой колбе раствор, перетекает в его сосуды. И будто с каждой каплей разговор притухал. Пришла медсестра. Убрала систему в угол. Наталья собралась уходить, едва удерживала обидные слезы. Уже у порога он ее окликнул.

— Что, Вень?

— Наташ. — Лицо его повело жесткой гримассой. — Зря ты меня оттуда вернула… Я не хочу дальше жить…

— Венька-Венька, чего ты буровишь?… Щас я. — Побежала в ординаторскую, дождалась с операции Колобка.

— Валерий Иванович, можно я у него в палате на ночь останусь?

— Охранять?

— Так надо. — Она смотрела в глаза Колобку. Врач перестал улыбаться. — Тебе все можно. Ты его с того света вернула.

Вечером, когда закончились процедуры и в коридоре за дверью перестали ходить, Наталья выключила свет. Быстро посрывала с себя одежду. Легла к нему в кровать, прошептала:

— Обними меня, мой хороший, крепко, крепко.

До самого декабря егерь пробыл на бюллетене.

В новогоднюю ночь хлынул немыслимый ливень. Подвыпившие люди выбегали из-за праздничных столов наружу, протягивали к небу ладони, хохотали и пели. Под утро хряпнул мороз. Дороги, крыши, деревья и заборы заблестели, будто голый нож. Павшее с небес лезвие ранило зверей и людей. Лоси, скалясь, хватали губами макушки сосенок. Хвоя со льдом каменно хрустела на зубах. Звери сердито мотали горбоносыми мордами, задевая рогами ветви. Топырили уши от непривычного ледяного звона. Замурованные в снежных лунках косачи бились бордовыми гребнями о ледяную корку…

Люди крались по льду, испуганно взмахивая руками, будто пытались взлетель, падали. Дорожники сыпали песок с солью, торопясь затупить оброненный сверху небесный нож. Вдоль трассы на поворотах валялись покореженные автомобили.

Люди не то чтобы куда-то ехать, выходить боялись за порог. В теплых домах доедали и допивали припасы новогоднего стола. И только Сильвер с утра похмельной рукой повел обломок своего пиратского брига к озерам. По тайным сведениям, там подо льдом начала гореть рыба. Де, щуки дурняком прут в проруби на приток кислорода, успевай черпать.

На первом же повороте верный «Запорожец» перевернулся в кювет кверху килем. Сильвер на четвереньках выбрался из кабины. Пнул предателя деревяшкой. Извлек пешню, сачок, мешки и поковылял к озерам. Стальная пешня волочилась за ним на веревке, как ведьмин хвост… Цеплялась за кочки моха. Мятежный дух гнал неутомимого флибустьера на озерный лед за добычей.

Целый божий день Сильвер, с головы до ног обсыпанный жемчугом застывших брызг, толокся у прорубей. Ждал. И когда в темной глубине цепкий глаз охотника углядывал вроде как капустный листок, сердце стучало легко и молодо, пока белый лист, вырастая в размерах, не оборачивался вялым сковородистым лешем. Он пучил глаза, пьяно хватал свежий приток воздуха и не чуял, как Сильвер подводит под него сачок.

Ковырнется раз другой на льду рыбина и застынет на морозе, вытаращив олубенелые глаза. К ранним январским сумеркам вокруг Сильвера валялись на льду штук пяток метровых поленьев-щук, десяток лещей, три судака.

Он и не заметил, как сползла на бережок белая «Нива». Из нее выкатились на лед три мужика и к нему. Сильвер всполошился, хотел было спрятать добычу в мешок, а они уж вот. Спереди дух алкогольный волной катится, за ним три этих темных мужика.

— Ты зачем дед нашу рыбу ловишь? Где у тебя разрешение? Это частный водоем.

— Рыба-то, ребята, горит, пропадает, — обеспокоился Сильвер. — Проруби вот нарубил, ей приток кислорода. Польза.