Джон Апдайк - Давай поженимся

– Видимо, Салли сказала ему. Мы не могли бы раздобыть миссис О.? Руфь сказала:

– Ужасно не люблю ее беспокоить. Дай я поговорю с Ричардом.

Джерри передал ей трубку, и она сказала каким-то застенчивым и удивительно ласковым тоном:

– Привет. Это я. Та, другая. – Джерри показалось, что, слушая Ричарда, она сдерживает улыбку. – Извини, – сказала она, – я хотела, несколько раз уже совсем было собралась, но я не знала, как ты себя поведешь. Я боялась, что ты вынудишь их сбежать... – Она снова послушала, и сначала шея, потом щеки у нее зарделись. – ...Я вполне реалистична. – Руфь рассмеялась и в ответ на какой-то вопрос Ричарда сказала:

– Вермут и бурбон. Тебя – тоже. – И с улыбкой повесила трубку.

– Что он сказал?

– Он сказал: “Детка, тебе надо было все мне рассказать. Я же большой мальчик”.

– Он действительно ни о чем не догадывался? Фантастика.

– Он подозревал, что у нее, возможно, кто-то есть, но никак не думал, что ты. Разве что, сказал, однажды на волейболе... вы с ней обменялись этаким взглядом – он заметил. Но если уж ты непременно должен знать не слишком лестную правду: он не считал тебя способным на это.

– Вот сукин сын. Почему же я на это не способен?

– И еще он сказал, что я вела себя неверно. Я должна была сказать тебе – убирайся: он уверен, как он выразился, что ты тут же поджал бы хвост.

– А еще что он сказал?

– Говорит, она сказала ему, что вы с ней спили все лето и никакого перерыва в мае не было. Это правда?

– Более или менее. Пожалуй.

– И часто?

– Не знаю. Раз в неделю. Реже. После ее поездки во Флориду я виделся с ней всего два раза. – Лицо у него пылало, будто его вжимали и вжимали в щелку.

– Значит, тот уговор, – сказала Руфь, – наш уговор на пляже – ты вовсе и не собирался выполнять? Ты меня просто обманул?

Мы плохо поступаем, верно?

Да. Мы правы, но мы поступаем плохо.

Не смей соглашаться со мной, Джерри. Из-за тебя, я чувствую себя такой грешницей.

– Конечно, я собирался его выполнять. Но через неделю мне это показалось глупым. Как бы я мог сделать выбор между вами, если бы не видел ее? Не плачь. Теперь Ричард все знает. Ты уже не одинока.

Миссис О. пешком прошла четверть мили до их дома и появилась, с трудом переводя дух: грудь ее бурно вздымалась и опускалась под выцветшим бумажным платьем, светленьким, с наивным рисунком, точно она носила это платье еще девочкой и оно выросло и постарело вместе с ней. Она вошла в дом, принеся с собой запах осени и яблок. Конанты посадили ее перед телевизором, заверив, что все дети уже спят.

– Вы такая милая, что пришли, – сказала Руфь. – Мы постараемся вернуться до полуночи. Нас вызвали друзья – у них неприятности.

Джерри был потрясен: он понятия не имел, что Руфь умеет лгать. Но, в общем-то, это ведь была и не ложь. В машине – они взяли ее новую машину “вольво” цвета тыквы – он спросил:

– А он сказал, почему Салли раскололась?

– Нет. Он сказал только, что как начала рассказывать, так и не может остановиться. Они разговаривают с самого ужина.

– Это до того не похоже на нее – все рассказать. Но, может, оно и к лучшему.

– Что ты намерен делать?

– Не знаю. В какой-то мере это зависит от того, что будет делать Ричард. Как ты думаешь, он пристрелит меня?

– Сомневаюсь. У него в конце-то концов и у самого были романы.

– А в связи с чем ты сказала ему насчет бурбона и вермута?

– Он спросил, что мы будем пить.

– Знаешь, – сказал Джерри, – ей-богу, я начинаю бояться, что я – трус. Я неуверенно говорил с ним по телефону?

– Нет. Мне даже показалось, что довольно вызывающе.

– Какая ты милая! А по-моему, я говорил неуверенно. Что-то насчет сердитых людей – совсем как в школе. Меня всегда лупили на спортивной площадке.

– У тебя тело крепче, чем у Ричарда.

– А ты откуда знаешь?

Они подъехали к дороге, ведущей к дому Матиасов, свернули на нее и стали подниматься на холм. Выхваченные фарами кусты Матиасов выскакивали на них, как убийцы. Джерри, преодолевая неприятное ощущение в горле – совсем как позывы на рвоту, – повернулся к сидевшей рядом тени.

– Я не согласен с Ричардом, что ты неверно себя вела, – сказал он. – Ты прекрасно держалась все лето – лучше никто бы не мог. Как бы ни повернулись события, ты не виновата.

– Ты женишься на ней, да? – Она выкрикнула это так громко, словно он съехал с дороги или задавил зайца. Он остановил машину там, где дорога кончалась, у гаража. С боковой лужайки, из темноты, на них с лаем выскочил Цезарь – обнюхал Джерри и тотчас умолк. И лизнул знакомую руку. Три звезды, образующие пояс Ориона, яркие, чистые, висели над лесистым холмом. Матиасы включили свет у задней двери, но не вышли навстречу, предоставив им самим добираться по неровным плитам, мимо разросшегося винограда и выбившихся из трельяжа роз. Еще не отцветшие астры обрамляли с двух сторон гранитное крыльцо Салли – бывший мельничный жернов. Из маленького окошечка высоко в залитом луной доме раздался плач Теодоры, разбуженной лаем Цезаря. Джерри вспомнилось: