Валентина Гончаренко - Чародей

— Не сердитесь на наших мужчин, молодой человек! Пилу убрали, поросль рубить не будем. Мы привезли с собой дрова, костер разожгли. Сейчас будет готов шашлык, чайник скоро закипит… Милости просим к нашему шалашу, составьте нам компанию. А пока примите сей скромный дар.

Студент дара не принял. Стюру это не смутило. Она уверенно взяла его за руку и повела к своему костру. Я загасила печку, поднялась к детям и некоторое время наблюдала, что делалось у костра. Оргия разгоралась быстро. Я была наслышана о судьбе Стюры. Ты знаешь, Текля рассчиталась в детском доме, уехала в город, где Стюра поселилась раньше. С красавцем Игорем у нее жизнь не сложилась, она и не горевала. Замену нашла с ходу, и так много раз… Сначала работала продавцом в большом магазине, потом получила под свое начало небольшую торговую точку на окраине города. Кавалеры, выпивка, разгул, растрата, попала за решетку, освободилась по амнистии. К этому времени область нашу ликвидировали, мы попали под начало соседям. Центр в городе Кызыл- Су. Ну, ты знаешь, он славится тем, что через него идут наркотики из Афганистана. Получила ларек близ областной милиции. Снова проворовалась, но узилища избежала: мохнатая лапа областного масштаба отвела беду, но теперь она обслуживала вниманием милицейское начальство, почти сплошь состоящее из узбеков. До тюрьмы она родила девочку и, по-видимому, сама не знала, кто ее отец. Текля растила внучку, Стюра мало ее и видела, беспрерывные загулы сделали ее алкоголичкой, а потом она пристрастилась и к наркотикам. Из торговли ее выперли, сунули в отдел кадров областного быткомбината. Прибывшая блатная шарага из этого почтенного учреждения. Магнитофон орал во всю мочь, густой мат, женские визги… Сквозь этот гам пробивался уверенный голос Текли: "А у нас в горкоме… А у нас в горкоме…" Выпили изрядно, разделись, как перед купанием, танцевали впритирку, с непристойными движениями, не стыдились старухи с девочкой. В разгар содома Текля с внучкой убрались в машину, я укрылась с головой и тоже заснула.

Утром я вскипятила чай, ждала, когда с чердака свалится моя проголодавшаяся троица. Приезжие утихомирились, спали вповалку на коврах возле костра, у которого возится Текля. Где-то среди спящих был и студент. В домике его не оказалось. Решила кормить семейство за столом в сенцах, скрыто от пьяной компании. Протерла стол, взялась за веник. Слышу, Стюра зовет: "Хозяюшка, нельзя ли у вас разжиться кипяточком?" Вышла к ней: "Почему же нельзя, — говорю. — Очень даже можно налить вам кипятку, Стюарда Тарасовна!" — "Таня, ты что здесь делаешь?" — "Отдыхаю с детьми." — "И вчера здесь была?" — "Была и вчера." — "Почему не объявилась?" — "Не хотела мешать." — "Мама, здесь Таня с детьми, иди сюда!" — "Сейчас запрыгаю! Как же, Таня здесь!" — "Да ты чо, мама!" _ "А ничего. Спроси дров, наши кончаются. С голой жопой курорты устраивает. Машину до пасеки нанимает! Тьфу!" — "Сейчас запрыгаю. Как же, Текле дрова нужны! Фигу ты у меня получишь, горкомовская посудомойка и подтирка! Тьфу!" — "Стюра, не бери ничего. Пусть подавится!"

Стюра ошалело смотрела то на меня, то на мать. В дела матери она не вникала, и наши детдомовские страсти ей были мало понятны. Я налила ей кипятку, он ушла, сбитая с толку, и забыла поблагодарить. Что я стану свидетельницей вчерашней содомской вакханалии, Текля никак не предполагала. К такой ли жизни она готовила любимую доченьку, красавицу и аккуратистку? Стюре под сорок, но в тело не вошла и вовсю молодится. Бровки подведены, губки подкрашены, глаза потускнели, их синева потеряла глубину и блеск. Одета под девочку. Узенькие короткие брючки, красная кофточка-распашонка с оранжевыми мелкими цветочками… На сухощавых ногах — белые полукеды, очень нарядные. Шляпа из рисовой соломки, ажурная, на тулье — букетик матерчатых ромашек. Все новенькое, импортное… Хоть сейчас в Сочи, а она с этими амбалами. Под солнцем компания гуляк на виду. Все женщины русские, несколько русских мужиков, остальные — узбеки и, наверно, курды или таджики. Преобладает молодежь, одеты в европейское, дорогое, с азиатским шиком. По всем признакам, народ очень денежный. Разговаривают грубо, но материки поутихли. Текля влезла в машину к внучке, компания развалилась на коврах вокруг скатерти. Шумно позавтракали и шумно начали собираться. Текля сидела в машине. Ей, конечно, стыдно за Стюру и за себя. Когда у нас была область, она говорила, что работает в обкоме, а сейчас рекомендует себя заведующей столовой горкома партии. Звучит солидно, но настоящий заведующий — высококлассный повар, а она отвечает за обеденный зал и чистоту в нем, за посуду и скатерти т. е. фактически выполняет работу посудомойки и уборщицы. Это пик ее карьеры. Выше дороги нет. Образование не позволяет. Вот она и тешит себя, представляясь заведующей столовой горкома партии. Прежние приемы воровства она оставила, но не чувствует себя в накладе. Во время дежурства — еда самая лучшая, и дома к чаю всегда навалом конфет, самых дорогих, пирожных и разных печений и пряников, что остаются нетронутыми на тарелках после отобедавших горкомовцев. В шкафах она держит под ключом более десятка очень дорогих сервизов на двенадцать и двадцать четыре персоны. Во время банкетов тарелки и чайные чашки бьются, сервиз списывается целиком, оставшиеся целыми тарелки и чашки разбираются по рукам, кому что достанется. Посуды у Текли полный сервант, кое- что она приносила Ольге как плату за шитье. Однажды принесла супницу, сливочник, масленку и четыре тарелки с одного очень красивого сервиза. Вилки, ложки, ножи, рюмки, бокалы, хлебницы и прочие нужные вещи она не покупала. И квартиру получила, о какой можно только мечтать человеку ее должности. Для работников обкома был построен специальный четырехэтажный дом на тридцать шесть квартир с большими балконами, просторными кухнями и прочими удобствами улучшенной планировки. Текля так ловко провернула аферу, что вселилась в двухкомнатную квартиру в коттедже на трех хозяев, бывшее жилье второго секретаря обкома. У домика плодоносящий сад, разделенный тоже на трех хозяев. В центре сада — большая беседка, где у Текли был свой уголок и стоял стол со стульями. Близ беседки летом бьет фонтан. И дом и сад обнесены высокой металлической оградой из кованых пик. Чужие не войдут. В городе пыль, раскаленный асфальт, машины, шум и выхлопные газы, а в Теклином дворе тихо, чисто, тень в саду и беседке в течение всего дня, от фонтана разносится свежесть, особенно приятная по вечерам. Райский уголок да и только.