Ира вернула его на место, но первый полет ничему птенца не научил. Он тут же полетел в другом направлении. На этот раз четыреста граммов постного масла побежало с подоконника по стене на пол.
Ни звон разбитых стаканов, ни шум опрокинутой бутылки никакого впечатления на птенца не произвели.
В панике была Ирина мама. Она лихорадочно убирала все, что льется, бьется и падает. Она так и сказала, что нет ничего опаснее в доме, чем воробей, который учится летать!
А ему что? Ему — ничего! Нашкодит, притихнет на минутку, опасливо повертит большой головой и снова подает голос.
Между прочим, одним-единственным «чив» птенец умел и спросить, и потребовать, и выругаться. Ира очень хорошо понимала его.
С этих пор в доме началась другая жизнь. Было много смеха.
Бывали и слезы. Но самое плохое — выспаться было нельзя.
Покинув однажды картонное гнездо, птенец больше туда не вернулся. Теперь он засыпал где хотел: на шкафу, на крышке чайника, на книжной полке.
Вставал он, ясное дело, «с птицами». Пока потягивался, пока зевал, люди могли еще спать, но потом он задавал себе вопрос: «Чив-чив?» — и немедленно сам себе отвечал таким же в точности «чив-чивом».
С каждым днем голос у птенца становился громче, крылья уверенней, а сам он — нахальнее. Если люди не просыпались от его болтовни, он их будил. Он начинал летать над кроватями.
В конце концов садился кому-нибудь на голову. Ира потом засыпала на уроках, а ее мама — на работе. И конечно, за это и за все другие безобразия, которые он творил, доставалось Ире: будто это она летала над кроватями и не давала выспаться, будто она скакала чернильными лапками по белому покрывалу, будто она смахнула бюстик Пушкина с этажерки, — невозможно перечислить всего, за что ей доставалось.
Однажды мама спросила:
— Когда наконец ты его выпустишь? Он уже отлично летает!
Ира погрустнела, но быстро нашлась:
— Когда установится хорошая погода.
Ленинградцы сразу поймут, что означает такой ответ, — это все равно что сказать: «После дождичка в четверг!» Потому что в Ленинграде сегодня солнце — завтра дождь… и послезавтра дождь, и еще целую неделю дождь. В конце концов появляется солнце — на день, на два... и дождь начинается снова.
Что и говорить, это был выдающийся воробей, на которого трудно было сердиться и которому продолжало везти: он не разбился об оконное стекло, не утонул в холодном супе и не задохнулся в шкафу.
Ире птенец доверял полностью. Движенья у нее были осторожные и легкие, а главное — она никогда не пыталась его ловить: просто поднимала руку ладонью вверх, и воробей прилетал немедля.
Обедал он, конечно, только с нею, забравшись лапами в тарелку. Мог сесть на вилку по дороге ко рту. А чаще садился Ире на плечо и оттуда — с высоты — смотрел, что сегодня на второе: рассыпчатая каша или опять картофельное пюре, после которого не отчистишь клюва?
За едой-то он и хулиганил больше всего. Хотя... если рассказать, как он с Ирой готовил уроки… Воробей, например, не считал, что попрыгать по страницам учебника достаточно. Ему необходимо было взглянуть и на следующую страницу. Для этого он слезал с книги, очень вдумчиво брал клювом за утолок верхний лист, медленно приподнимал его, а потом — раз! — и туда с головой. Крутится там, топчется, а как вылезет, тут же начинает чиститься — можно подумать, что между страницами шел ремонт и беднягу вымазали всего. И с одного бока чистит перья, и с другого, и пух под мышками, и каждое перо на спине, и даже пуховые штанишки — ну, словом, чистюля и недотрога.
Если нечаянно прикоснешься к нему — надувался медленно и сердито, пока все, что на нем растет, не встанет дыбом. Тогда, цепко стоя на тонких лапках, маленький этот воробей отряхивался, как собака, вылезшая из воды, после чего распушенные перышки оседали на свои места, и воробей снова был как воробей.
Много солнечных дней успело наступить и уйти, а воробей все жил и жил в доме, где его любили.
Но самая большая удача пришла к нему в то утро, когда весенний ветер распахнул окно...
И он улетел.
Улетел в прекрасный ветреный солнечный день и не вернулся больше. В доме стало тихо, чисто и… необыкновенно неуютно. Ирина мама сама призналась в этом.
— Ну давай тогда хотя бы котенка заведем.
— Опять котенка? Сколько раз тебе нужно повторять, что мы живем в коммунальной квартире?..
Ира молча кивала головой.
— Наконец, я не хочу, не желаю превращать свою комнату в хлев!
— Ага, — сказала Ира.
Читать дальше