Александр Ольшанский - Стадия серых карликов

«Тут рядовой генералиссимус пера выдает с себя с головой как заядлый антиперестройщик», — подумал, поморщившись, как от зубной боли, Великий Дедка и всматривался испытующе в лохматую рожу окаянного.

Заглянул, заглянул он в прогрессивную папочку Филея Аккомодовича, заглянул! И поразился сатанинством замысла: якобы три тысячи тонн металлолома в обмен на пять миллионов пар дамских колгот! Тут воображение и подсунуло картину зарождения звездного каннибала: спирали вещества, напоминающие собой панцирь доисторического моллюска, втягивались в центр, в Никуда. Как тут не поежиться, ощутив сверхсатанинскую силу абсолютной центростремительности и услышав вселенский шум сминаемых атомных ядер. Смысл этой наглядной метафоры был не в дамских колготах, не в шуме схлопывания вещества, а в том, что расшатывание огромного государства не в интересах остального мира — волна пойдет по всей планете.

Как разделят пороховой погреб размером в одну шестую планеты? Как можно избежать насилия и жестокости, которые будут здесь править бал десятки лет? Не вострубят ли при этом все семь Ангелов и не выльют ли все семь чаш гнева — вспомнил Лукавый об Апокалипсисе и, осердясь, с хрустом откусил половину когтя, с досадой выплюнул ее. Кусок когтя загорелся изумрудным огнем, зашкалив в округе все радиационные дозиметры, и медленно угас.

Великий Дедка не торопил с ответом, однако настала пора и спросить:

— И в чем же вам видится выход?

— Не лукавьте, коллега. Вы знаете мой ответ, ибо он единственно возможен: все должно вернуться к своему истинному предназначению. Зло должно быть Злом, Добро должно быть Добром, человек — Человеком, жизнь — Жизнью, честь — Честью, правда — Правдой, счастье — Счастьем и так далее и тому подобное. Все у нас перепуталось и поменялось местами. Истинность утеряна, царство суррогатов. Надо все возвращать на истинные свои места. Зло может существовать только при условии существования Добра. И я, архангел Зла, вижу выход в том, чтобы укрепить начала Добра.

— Извините, но это слишком интересно!

— Да вы что, в самом-то деле! — закричал гневно Лукавый. — Вы хотите, чтобы я и путь к этому показал?! Или бесовскую рать — в дорожный стройбат имени Степки Лапшина или в армию спасения?!

Черт на палке от ужаса ойкнул, закрыл глаза и сощурился, стал похож на грецкий орех.

— Кризис — он во всем кризис, — спокойно заметил Великий Дедка. — То, что вы провозгласили — благие намерения. А они, известно всем, куда ведут. Я понимаю, что существование рая имеет смысл только при существовании ада. Но как на практике вернуть все на истинные свои места?

— Да черт вас побери, какой же вы коварный! — неистовствовал Лукавый, нервно расхаживая по крыше «Седьмого неба». — Мои черти не могут стать доброжилами, они должны оставаться чертями. Или вы намекаете на то, что и мы с вами должны поменяться местами?

— Упаси Бог!

— Так неужели вам непонятно, что если мы Злу и Добру задумали вернуть истинное значение, то самый первый шаг к этому — понимание того, что есть что и кто есть кто? Разве можно создать нечто, допустим, красивое, не понимая, что такое Красота? А Добро ваше любимое?! А Зло мое растреклятое?! И прекратите мне диктовать ваши условия, потому что я — не побежденный, и вы — не победитель. Победителей в таких ситуациях не бывает.

— Напрасно вы так разволновались, — продолжал гнуть свое Великий Дедка. — Никаких условий я вам не могу диктовать, и это вы прекрасно понимаете. Но у меня есть предложение: подписать протокол о наших намерениях.

— С какой целью?

— А чтобы показать, что даже мы, с одной стороны, нечистые, а с другой, не совсем чистые, предрассудки и традиции человеческие, нашли общее понимание и дело.

— Для личного примера, так сказать? О, я страх как люблю, когда с меня берут личный пример. Валяйте!

— Тогда приступим, — сказал Великий Дедка.

И воздух перед ними сгустился, задрожал, застыл в округе ветер и из красивейших, идеально каллиграфических, алых букв составилось:

Главный Домовой Москвы, он же Дух Неглинский и Великий Дедка Московского посада, с одной стороны, и Всемосковский Лукавый, он же Московский Сатана и Черт Неглинский, с другой стороны,

от имени всех столичных домовых и нечистых, представляя их высшие интересы, обеспокоенные великой смутой в умах и душах своей паствы, малостью истинно необходимых людям преобразований и разгулом трескучей преобразованщины, ведущей к утверждению в обществе всеобщей ненависти и мести, насилия и разрушения, которые, накапливаясь и откладываясь в сознании людей, подошли к тому пределу, что возможно возникновение цепной реакции жесточайшего антигуманизма во всем мире, а также осознающие, что моральную катастрофу легче предупредить, чем бороться с ее последствиями, которые могут оказаться необратимыми и гибельными для земной цивилизации,