Анна Матвеева - Есть! [litres]

– Она пришла в салон? И случайно попала именно к вам?

Кажется, я обидела Вовочку. Она швыряет маску в корзину – трёхочковый бросок!

– Геня, случайно ко мне никто не попадает.

Она права. Она тысячу раз права – Вовочка лучшая из лучших и потому может себе позволить полную свободу выбора. Никаких случайных тёть с рынка, никаких капризных леди и дерзких прыщавых девиц.

Я почти что спросила Вовочку, кто же прислал к ней Еку, но вовремя вспомнила плакат с женщиной в красной косынке. Не болтай, Геня! Тем более не болтай при Вовочке, которая не способна держать язык за зубами.

Подушечками пальцев Вовочка аккуратно наносит крем на моё лицо и шею, а в дверь уже стучится Ирак – пришла парикмахерша Эля. Они с Вовочкой начинали в одном салоне – первом в нашем городе салоне красоты с европейскими замашками. Пока Вовочка громко приветствует вялую, но незаменимую Элю, я усаживаюсь перед зеркалом, закрываю глаза и… вспоминаю Екино портфолио.

Я не хотела проявлять к нему излишний интерес: по правилам игры следовало пролистать его вежливо, но бесстрастно, что я и сделала.

Вечно восторженный юноша Дод Колымажский – ещё один ведущий канала «Есть!» и мой ученик, выращенный из поклонника в полноценную творческую единицу, – преданно сопел рядом, пока я листала страницы.

– Обрати внимание на перепёлок, – прошептал он мне в ухо, пользуясь тем, что всеобщее внимание на время переместилось к П.Н.: тот рассуждал о новом рецепте чаудера, буквально перековавшем его отношение к этому скромному американскому супу. В иное время я слушала бы шефа во все уши, пытаясь выяснить, где именно произошла историческая встреча с чаудером и в чём его секрет, но сейчас мы с Додом склонились над рецептом соте из перепёлок. Рецепт был и вправду хорош. При всей моей антипатии к перепёлкам (некоторые продукты я стараюсь использовать как можно реже – и перепёлки в этом списке), похожим на ощипанных воробьёв, блюдо это запросто смогло бы стать хитом в неплохом ресторане. Я изо всех сил старалась не смотреть на Еку с уважением (ещё чего!), а Дод пихнул вдруг меня коленом под столом и опять полез шептаться:

– Ничего не напоминает?

Усердно вглядываюсь в поступенчатый рецепт. И вправду, смутно знакомый подход… Где же я это видела, где? Память молчит, как русский турист за границей; я перелистнула страницу и… ба, так вот же он – тот чаудер, что покорил сердце нашего генерального едока.

– Геня, дай-ка сюда! – крикнул П.Н., и я покорно отдала ему портфолио. П.Н. поднял его вверх, как школьный учитель, который демонстрирует классу лучшее сочинение.

– Великолепная штука, – П.Н. никак не угомонится, а Дод Колымажский тем временем тихонько кашляет.

– Простыл? – шепчу я.

Дод качает головой, а потом крутит пальцами в воздухе, словно бы набирая телефонный номер. Странно, телефонов с крутящимися циферблатами в стране почти не осталось, а привычка изображать «звонок» таким способом выжила. Двадцатипятилетний Колымажский – представитель нового поколения, и у парня большое будущее. Я ему доверяю. И звоню в первую же свободную минуту.

Мы встречаемся у входа в курилку – как недавно распростившаяся с пакостной привычкой, я не переступаю порога самой вонючей комнаты канала.

– Эти перепёлки… – задыхается Дод, – …её перепёлки – это же твой рецепт, Геня! Из позапрошлогоднего эфира. Кажется, март, да, точно, – март! Посмотри в архиве. Она просто убрала фенхель. И добавила к соусу сушёные грибы.

У Дода феноменальная память. А ещё он почти три года возглавлял мой личный фан-клуб и, даже став телеведущим, сохранил ко мне настолько трепетное отношение, насколько это вообще возможно для человека, перешедшего на качественно новый , как любит говорить Юрик, уровень.

Тут дверь курилки раскрылась, обдав нас с Додом зловонной волной, и навстречу вышли Иран и Юрик. Как в детском саду, парами, за ними следовали Ека и Пушкин.

Столкнувшись с нами, парный поезд резко затормозил, улыбки на лицах съехали набок, а слова испарились на полувздохе.

– Геня, здравствуй… – лепечет Иран, разглядывая ничем не примечательные боты Дода Колымажского.

– Привет, зайчик, – отзываюсь я. Иран, надеюсь, помнит о том, что «зайчиками» я называю только самых дорогих мне людей? (Тот Человек, кстати, всячески открещивался от моих «зайчиков», утверждая, что животное это – трусливое, мелко дрожащее и немое – ему категорически неприятно.) Меньше всего хочется показывать предательнице Иран, будто бы я страдаю от её отсутствия.