Сергей Довлатов - Собрание сочинений в 4 томах. Том 3

Рафа был похож на избалованного сына Аристотеля Онассиса. Он вел себя как человек без денег, но защищенный папиными миллиардами. Он брал взаймы где только можно. Оформлял кредитные бумаги. Раздавал финансовые обязательства.

Он кутил. Последствия его не волновали.

Сначала Муся нервничала, а затем привыкла. Америка — богатая страна. Кому-то надо жить в этой стране без огорчений и забот?!.

Вот так они и жили.

Общество могло простить им что угодно: тунеядство, вымогательство, наркотики. Короче — все, за исключением беспечности.

Косая Фрида возмущалась:

— Так и я ведь заведу себе какого-нибудь Чиполлино!..

Наши интеллектуалы высказались следующим образом. Зарецкий говорил:

— Взгляните-ка на этого латиноамериканца. На его суставы и ушные раковины. Перед нами характерный тип латентно-дискурсоидного моносексопата. А теперь взгляните на Марию Федоровну. На ее живот и тазовые кости. Это же типичный случай релевантно-мифизированного полисексуалитета… Короче говоря, они не пара…

Лемкус опускал глаза:

— Бог есть любовь!..

Правозащитник Караваев восклицал, жестикулируя:

— Безнравственно и стыдно предаваться адюльтеру, когда вся хельсинкская группа за решеткой!

Ему печально вторил издатель Друкер:

— Отдаться человеку, который путает Толстого с Достоевским!.. Я лично этого не понимаю…

Аркаша Лернер с некоторой грустью повторял:

— Красивых баб всегда уводят наглые грузины… Что?.. Испанец?.. Это, в принципе, одно и то же…

Владелец магазина Зяма Пивоваров рассуждал, как настоящий бизнесмен:

— Не пропадать же дефицитному товару…

Евсей Рубинчик, будучи в душе художником, отметил:

— Смотрятся они неплохо. Хотелось бы мне их запечатлеть форматом восемь на двенадцать…

Баранов, Еселевский и Перцович ограничились довольно легкомысленными шутками. Перцович, в частности, сказал Марусе:

— Ты, Мусенька, друзей не забывай. Ты, если будешь замуж выходить, усынови меня. А то уже нет сил крутить баранку в шестьдесят четыре года…

Не то чтобы я подружился с Рафаэлем. Для этого мы были слишком разными людьми. Хотя встречаться приходилось нам довольно часто. Такой у нас район.

Допустим, вы разыскиваете кого-то. Адрес узнавать совсем не обязательно. Гуляйте по центральной улице. Купите банку пива. Съешьте порцию мороженого. Выкурите сигарету. И неизбежно встретите того, кого разыскиваете. Как минимум, получите любую информацию о нем. И главным образом — порочащую…

Маруся раза три устраивала вечеринки. Приглашала нас с женой. Готовила домашние пельмени. Воспитывала Рафу:

— Не кури! Поменьше ешь! А главное, поменьше разговаривай! Учти, что ты здесь самый глупый.

Рафаэль не обижался. Он, действительно, часами говорил. И, в основном, про то, как стать миллионером. Строил планы быстрого обогащения.

Планировал издание съедобных детских книг. Затем вынашивал проект съедобных шахмат. Наконец, пришел к волнующей идее съедобных дамских трусиков.

Его смущало лишь отсутствие начальных капиталов.

— Можно, — говорил он, — попросить у братьев. Они мне доверяют полностью. Достаточно снять трубку…

— Братья не дадут, — вставляла Муся. — И ты прекрасно это знаешь. Они не идиоты.

— Не дадут, — охотно соглашался Рафа, — это правда. Но попросить я хоть сейчас могу. Не веришь?..

Будучи американцем, он всей душой мечтал разбогатеть. Но будучи еще и революционером, он мечтал добиться справедливости.

Маруся говорила:

— Шел бы ты работать, как все люди.

Рафа твердо возражал:

— Пускай работают дантисты, богачи и адвокаты.

Логика в его речах отсутствовала.

Однажды я сидел у Муси. Рафа прибежал откуда-то взволнованный и бледный. Закричал с порога:

— Гениальная идея! Принесет нам три миллиона долларов! Успех на сто процентов гарантируется. Никакого риска. Через три недели мы открываем фабрику искусственных сосков!

— Чего? — спросила Муся.

— Искусственных сосков!

— Не понял, — говорю. — Каких сосков?

— Обыкновенных, дамских.

И Рафа ткнул себя корявым пальцем в грудь.

— Все очень просто. Посмотри на женщин. Особенно тех, что помоложе. Они же все без лифчиков разгуливают. Чтобы сквозь одежду все это просвечивало. Ты заметил?

— Допустим, — говорю.

— Я долго наблюдал и вдруг…

— Поменьше наблюдай, — успела вставить Муся.

— Я долго наблюдал, и вдруг меня сегодня осенило. Все это хорошо для молодых. А кто постарше, тем обидно. Им тоже хочется, чтоб все просвечивало. И чтоб при этом совершенно не болталось. И я придумал, — Рафа торжествующе возвысил голос, — как этого добиться.