Роман Савов - Опыт интеллектуальной любви

Мы заказываем по второму стакану.

Тихонов сосредоточен и угрюм. Его гложут какие-то мысли. Не понять, какие. Вероятно, мысленно он уже дома.

На остановке мы стоим молча. Такое ощущение, что все слова, которые мы могли бы сказать друг другу, исчезли. Никакого пафоса.

Полной грудью мы вдыхаем весну.

Все собираются в учительской.

Я лихорадочно подписываю книги латинскими пословицами. Книги вместо открыток, пословицы — вместо поздравлений. Времени не хватает. Мой собственный некрасивый почерк раздражает, но действие неумолимо одолевает время.

— Вас уже ждут, — заглядывает возбужденный Володя.

Он относится к мероприятию слишком серьезно. Интересно, что он подарит Зое? Тихонов готовит речь.

Я говорю о символическом значении надписей. Тихонов кивает — мол, такого еще никогда не было. Я показываю глазами — так и должно быть!

Дамы лезут с просьбами о переводе. Кто-то обижается. Кто-то очарован. Но все согласны — такого подарка никто не ожидал.

Приносим торты. Тут уж все ахают.

Делается чай. Казенные граненые стаканы пахнут жиром.

На остановку я иду с Максом, который говорит о своей ненависти к школе, о желании зарабатывать деньги, о невозможности закосить от армии другим способом, о возможностях, которые носятся вокруг, но которые невозможно ухватить. В его глазах тоска.

Она опаздывает, как всегда. Я жду в пустом полутемном коридоре, думая, что никто сюда не придет, что не будет никакого прослушивания. Какому идиоту может придти в голову устраивать мероприятие в семь вечера, когда в университете никого нет? Аудитория освещается, и невидимые нити связывают невидимых людей узами таинственности в пустом здании бывшего института благородных девиц.

Настя опаздывает. Она могла бы не приходить вовсе.

Настя просит выслушать ее отрывок. Каково же мое удивление, когда оказывается, что она отказалась от "Мастера" и читает "Черного принца". Монолог. Бредли Пирсон о любви и творчестве.

Я понимаю, что все это — лишь сон. И сразу же просыпаюсь. Три часа ночи. На работу еще не скоро. Сейчас можно опять лечь, будучи абсолютно уверенным, что выспишься. Есть ли разница между недосыпом из-за похотливой самки и недосыпом из-за компьютера? Наверно, нет.

Всю весну по утрам я думаю над стихотворением безумного Батюшкова, пытаясь обнаружить в нем ключ. Эти стихи не кажутся произведением безумца — напротив, все строго рационально в своей иррациональности. Натуральный сюрреализм.

Я все пытаюсь создать что-то свое, о смерти, воплощенной во время, о времени, воплощенном в смерти, но дальше откровений Батюшкова не удается ступить. Зачем писать то, что уже написано? Извечный вопрос всех авторов. И главное, для кого?

Я слышу голос Ани. Потом Саня кричит:

— Замолчи, дура.

— Заткнись, упырь.

Слово "упырь" постоянно вызывает у меня смех. Мне все кажется, что они забавляются, шутят, играют друг с другом в скандалы. Уж больно ненатурально все выглядит. Интересно, у меня с Настей это выглядело по-настоящему? И чем настоящее отличается от театрального? Искренней убежденностью в том, что можешь идти до конца? До расставания? Какая серьезность убедит в том, что все по-настоящему?

— … речь идет о сестре Ани…

— Родной?

— Двоюродной.

В разговор встревает Аня:

— Она девочка серьезная, поэтому веди себя, как следует!

— Кто она?

— Учится в мединституте.

— Красивая?

— Симпатичная.

— Одна?

— Помнишь, охранника?

— Которого Аня называет Хатчиком?

— Да, этого урода…

Аня снова встревает:

— Не смей называть его уродом, сволочь!

— Заткнись, Енот!

— Саня!

— Ну?

— Вы успокоились?

— Да мы и не ругались. Это наша обычная беседа.

— Так что с девицей?

— А что?

— Как ее зовут?

— Маша.

— И медведи?

— Так что у нее было с Хатчиком?

— Трахались они, — встревает в разговор Аня. А этот педераст ее бросил. Попользовался и бросил.

— И что она?

— Ходит сама не своя. Секса ей не хватает. Но ты ее сразу же в постель не тащи!

— Аня, прекрати!

— А что?

— Она, конечно, не Настя. Она девочка тихая, домашняя…

— Как могла домашняя девочка связаться с Хатчиком?

— А что ты имеешь против Хатчика?

— Он красивый, на гитаре играет, деньги у него водятся. Что ты имеешь против?

— Ну, он же ее бросил?

— Сволочь потому что. Но обаятельная сволочь.

Я слышу звуки борьбы.

— Саня, — зову я в трубку, — Саня…

Но у них надолго.

Я жду пару минут, и кладу трубку.