Петер Хандке - Учение горы Сен-Виктуар

Уже на склоне холма мощеная полоска обрывается, и римская дорога переходит в лощину, по которой тянется изрезанная колеями грунтовая тропа. Деревенские ребятишки налепили тут из глины каких-то комков (уже успевших высохнуть), которые от влажного дыхания теперь опять пахли свежим дождем. Взгляд, скользящий по верхушке лиственницы, почти всегда может обнаружить там одинокую птицу, которая, при своих весьма невеликих размерах, выглядит на фоне нежных веток, отличающих эту породу деревьев, довольно внушительно. Ржаво-коричневые боковины стволов, показывающие, где восток, где запад, после снегопада долго остаются еще белыми, как будто тут растут одни сплошные березы. А в дождь все меркнет рядом с чернотою буковых стволов, напоминающих слоновьи ноги.

Лощина, по которой ветер во все времена года гоняет сухие осенние листья, упирается в сложенные поленницами срубленные деревья, за которыми начинается бездонно-черная чаща — пожалуй, единственное место, где этот небольшой лес обретает некое подобие глубины. Кромешная тьма таит в себе что-то манящее: в нее так и хочется войти, но даже ребенку невозможно протиснуться между сомкнувшимися рядами переплетенных между собой стволов. Эти густые заросли перебиваются ольхой, которая растет здесь в больших количествах: веток не видно, одни сплошные перекрещивающиеся голые палки (при сильном ветре они не вырываются с корнем, а переламываются посередине), — все вместе они образуют нечто вроде опоясывающего подлесок ограждения, скрепленного разросшимися лианами.

В эту раскинутую сеть и попадаются те самые листья, которые потом остаются в памяти как образ того леса. В основном это листья буков — светлые, овальной формы. Овальная форма подчеркивается жесткими прожилками, которые разбегаются лучиками от середины к краю; их цвет — светло-коричневый. На какое-то мгновение кажется, будто там, в зарослях, кто-то разбросал игральные карты, которые потом ложатся на землю, распространяясь по всему лесу, и остаются там навсегда, чутко реагируя на малейшее дуновение — то поблескивая, то переворачиваясь, — повторяющаяся знакомая надежная игра, имеющая один-единственный цвет — тот самый, светло-коричневый.

Сквозь следующую далее полосу елей, необычно раскидистых для этой породы, проглядывает, на расстоянии вытянутой руки, острый гребень, производящий поначалу впечатление рубежа, за который ведутся «упорные бои». Отчаянный гомон птичьей стаи, взмывшей в воздух и устремившейся вдаль, воспринимается как оглушительный залп. С ним созвучен легкий щелчок, напоминающий металлический звук, — не поддающийся четкому определению в тишине (земля вся покрыта мхом) звук падающего камня, ударяющегося о другие. Белые облачка, мерцающие блуждающими огоньками меж деревьев, оказываются всего лишь убегающими косулями, — глаз ловит светлые пятна под хвостами, к которым с каждым новым взглядом присоединяются все новые. (Они относятся к карточной игре.) Порою среди стволов вдруг возникают лица деревенских ребятишек, почему-то только лица и больше ничего — так на старинных картинах рисуются лица святых. — В еловом лесу, который часто называют страшным и жутким, в дождь и ветер, однако, бывает довольно тихо и спокойно, и к тому же значительно теплее, чем снаружи (и сердце бьется сильнее, если прижаться лбом к стволу). Упавшие на землю шишки начинают со временем отливать светло-коричневым цветом.

На самой вершине нет ни широкой панорамы, ни соответствующих скамеек. Зато можно удобно устроиться на толстых корнях и даже свесить ноги с обрыва. Город на севере («в полночь») совсем невидим; «в полдень» же сквозь дымку просвечивает лишь незастроенная площадка, поросшая травой. Небольшая скальная стена, блекло-серого цвета термитника и явно той же породы, что и материал, использованный для надгробий на кладбище, через которое проходит дорога сюда, смыкается чуть южнее с крутым обрывом. Здесь, среди деревьев, застряли многочисленные валуны, словно снесенные камнепадом, а березовая белизна стволов кажется на первый взгляд обязанной своим происхождением снежной буре. Зелень ничем не занятого поля внизу со временем становится более теплой и глубокой, она уходит потом еще дальше, куда-то за город. По диагонали это поле пересекает дорога, по которой в какой-то момент пробегает ребенок: он бежит за мужчиной, запрыгивает ему на спину и едет так дальше. А в другой раз действительно там появился настоящий всадник, который слился в темноте со своей лошадью, превратившись в гигантское существо. Диалект, на котором говорят идущие там, звучит издалека как отзвук всех языков.