Анна Бялко - Сны мегаполиса (сборник)

Причина же такого несчастья до конца была неясна. По словам вездесущей Матвевны выходило, что раньше, когда-то давно, то ли еще до войны, то ли сразу же после, жившая в доме девица наложила на себя руки от несчастной любви. Что-то она с собой такое нехорошее сделала – то ли повесилась, то ли из окна сиганула. Да еще, как оказалось – беременная. Никаких больше подробностей – ни как страдалицу звали, ни даже в какой именно квартире случилось несчастье – Матвевна не знала, так как сама свидетельницей не была – переехала в дом уже после, но слышала якобы от не уехавших тогда еще изначальных жильцов, что перед смертью несчастная прокляла все мужское племя от мала до велика. Отчего, собственно, все и беды.

Нельзя сказать, чтобы все уж жильцы воспринимали свалившуюся напасть как данность. Некоторые, особенно прогрессивные в смысле наметившегося в последнее время поворота в сознании масс к корням и истокам, думали, что освящение дома поможет избавиться от проклятья. Два года назад приглашали в дом батюшку из Елоховского собора. Но дело не заладилось. С самого начала не желали разгораться в доме церковные свечи – чадили и гасли, затем разлилась святая вода, а в довершение всего сам батюшка поскользнулся на лестнице между вторым и третьим этажами и вывихнул ногу. На этом все дело было закончено. Впрочем, всезнающая Матвевна потом говорила, что все равно бы из этого ничего путного бы не вышло – надо было не лестницу святить, а служить заупокойную, а этого сделать нельзя, так как имени-то несчастной все равно никто и не знает. Ровно через неделю после описанных событий новый жилец из верхней квартиры, поехав в командировку в Америку, зашел по делам в офис фирмы, располагавшейся на сотом этаже одной из башен-близнецов. Надо ли говорить, что это случилось в аккурат одиннадцатого сентября? После этого семья погибшего выехала из дома, кажется, вообще бросив квартиру пустой, а следом за ней уехали соседи со второго... В общем, проклятый дом, и только.

Игорь не знал, что и думать. Бредовая история, нечего больше сказать. Впрочем, и сама-то Маша не производила впечатления душевно крепкой особы... Кстати, а как она сама оказалась в таком проклятом доме? Именно этот вопрос Игорь ей и озвучил.

Все оказалось банально донельзя. Маша вышла замуж, жила у мужа. Сама она из Подмосковья, у мамы там сельский дом, жить в нем семьей несподручно, если только летом, и вообще – Москва есть Москва. Родился ребеночек, мальчик. Стали ругаться. Год так ругались, ругались, потом – как бывает, не сложилось, подали на развод. В деревню Маша с ребенком ехать отказалась, пришлось разменивать мужнину квартиру. Разменом занимался сам муж, оно и естественно – мужское дело. Он и нашел эту квартиру для Маши. Неизвестно, был он в курсе проклятия, или нет, Маша только помнит, как он радовался – еще бы, за три комнаты выменял четыре, им с сыном эту, и себе где-то в Измайлово. И она тогда рада была – в Москве осталась, в своей квартире, да еще место такое хорошее...

Матвевна, конечно, к ней в первый же день притащилась, стала пугать. Ну да Маша особо-то не верила, мало ли, что темная бабка порасскажет. Несколько лет она так спокойно жила. Да, при ней на шестом мальчика в армии убили, а сосед с третьего под машину попал, ну да с кем не бывает... После истории с освящением Маша, конечно, тоже струхнула, но, подумав, совсем уж было решила списать свой страх на массовый психоз от терроризма...

И тут у нее мальчик начал болеть. Ему уж семь лет исполнилось, в первый класс пошел. Он и в садик ходил, и все нормально было, болел, конечно, как все – ветрянка, грипп там. А тут – одна болячка на другой, просто как сглазили. Ангина, скарлатина, потом – мононуклеоз, и не выговоришь. Полгода почти болел, синий весь стал, прозрачный. Тут, хорошо, лето началось, Маша его в дервню увезла, он там выправился. Вернулись осенью – и снова та же история. Ни с того, ни с сего началась аллргия какая-то, кашель жуткий. Врач говорит – астма. Тут уж Маша перепугалась вконец, сгребла ребеночка, увезла к маме совсем. Там – опять все прошло, но больше она рисковать не будет. Черт с ней, с квартирой, с Москвой, не надо ей ничего, был бы сыночек здоровый. Стала продавать – ни в какую. В агентствах как услышат, что за дом – просто трубку бросают. Вот она мыкалась, мыкалась, а тут ей Ольга Петровна звонит. Маша ей все рассказала в общих чертах, но потом поговорила, смотрит – пожилая женщина, живет одна, если придет кто – так только дочка. Вроде бы так – не страшно, вот как Матвевне. Решила, что можно будет избавиться наконец. Рада была. А тут – Игорь. И что ей делать теперь? На что надеяться? А совсем историю не рассказывать тоже нельзя, грех такой на душу брать. А может, Ольга Петровна все же сама надумает? Она бы еще цену сбавила...